Вернулись мы только под вечер, усталые, злые и голодные. Рон наступил на невидимую под снегом дощечку и едва не проколол себе ногу, спасла его толстая подошва армейского сапога. Я раз десять проваливался в ямы и сбил себе ногу в кровь, Штырь же — единственный из нас — выглядел нормально, хотя тяжелее всего пришлось именно ему, ведь он передвигался с помощью костыля.
Не пошевелив и ухом, я ногами протолкнул своё тело ещё дальше в вонючую жижу. «Как тут тепло и мягко», — шевельнулась у меня в голове мысль.
— Ваша светлость, вы просто на один год оставьте всё как есть, и убедитесь в эффективности того, что я придумал, — с мольбой сказал я ему, — что для вас один год, ведь вы будете заняты разработкой месторождения.
— Мне срочно нужно поговорить с вашим командиром, — запричитал я голосом, полным мировой скорби, не дав никому и рта открыть.
— Поехали, я тут один постоялый двор знаю, — сказал нубиец, направляя бричку в один из проулков. — Цены приемлемые, и вино не сильно разбавляют.
— Тем не менее деньги взяли все, — усмехнулся он и, отвернувшись, сказал: — Гарон, проводи гостя в Рубиновый Зал.