Когда я немного размялся и лагерь стал оживать, из-за поворота показались первые подводы моих крестьян. Лошади едва тащили тяжёлые телеги, доверху гружённые мешками. Во главе каравана шёл староста.
— Затяну потуже пояс и заплачу, — проворчал я.
Рон громко хмыкнул, я тоже не смог сдержать такой же звук.
Тот размахнулся и начал бить, преимущественно попадая по низу спины. Шаст орал как резаный. Жалость прокралась в моё сердце, но была безжалостно задавлена моим же желудком, который остался пустым из-за потухшего очага.
— Но если господин барон хочет, то может подождать тут, пока казначей освободится.
После этих слов мамин голос слегка дрогнул.