Я краснею: какой же надо быть дурочкой, чтобы не заметить.
— Нет, папа, — говорит Хосе с мягкой укоризной. Когда я поворачиваюсь, он привлекает меня к себе и обнимает.
— Я здесь! — Он на крыше, машет нам обоим и улыбается от уха до уха. — Давно пора вам тут появиться. Оставайтесь там. Я сейчас спущусь.
— Интересно. Вот что случается с деспотичным мегаломаном, добровольно заточающим себя в такой роскоши, — обращаюсь я к Кристиану. Чуть склонив голову, он смотрит на меня в зеркале.
— Мне нужно постричься. Волосы слишком длинные, и моей жене такие не нравятся.
— А ты как думаешь? — Голос мой мягкий, как бархат, я выуживаю из ящика красивые трусики из черного кружева.