– Не волнуйся. Твой покорный слуга привык изливать свои чувства в работе, так что если кому и сделает больно, то себе одному.
– Ужасный костюм, да? Мой стилист – самый круглый дурень в Капитолии. Наши трибуты уже лет тридцать носят наряды лесных деревьев. Вот бы поработать с Цинной. У вас просто потрясающий вид.
Спустя еще несколько часов туман раздвигается, и передо мной возникает обветшалый дом на берегу озера. Скорее даже не дом, а маленькая однокомнатная постройка. Отец говорил, когда-то их было множество: остатки фундаментов до сих пор видны. Люди приезжали сюда рыбачить и развлекаться. «Мой» дом – бетонный, поэтому пережил своих сородичей. Из четырех стеклянных окон цело лишь одно, только рама давно пожелтела и покосилась от времени. Водопровода и света нет и в помине, зато печка исправна. В углу вот уже много лет высится поленница. Я развожу небольшой огонек в надежде, что дым будет незаметен среди густой сероватой мглы. Слушая, как потрескивает маленькая печка, беру игрушечную метлу из веток (ее связал отец, когда мне было лет восемь) и выметаю сугробы, скопившиеся под пустыми оконными провалами. А потом сажусь у огня и жду Гейла.
– Еще бы, ведь в этом году Голодным играм исполняется семьдесят пять лет, а это значит – настало время Квартальной бойни!
Я смеюсь, а по щекам в три ручья бегут слезы
Между тем Пит сидит на корточках и что-то чертит ножом на большом и гладком листе, который принес из джунглей.