Жизнь в Двенадцатом дистрикте, по большому счету, не отличается от выживания на арене, Обязательно наступает время, когда нужно перестать убегать, а вместо этого развернуться и посмотреть в лицо опасности. Самое сложное – найти в себе мужество. Гейл – другое дело, он прирожденный мятежник. Это я замышляла позорное бегство.
Эффи впадает в раж. Достав расписание, она подробно расписывает, как эта непредвиденная задержка повлияет на нашу дальнейшую жизнь вплоть до скончания века. Слушать ее становится просто невыносимо.
Прямо на меня змеиным взглядом уставился президент Сноу.
На этот раз нам ничто не мешает. Напарник делает еще несколько попыток заговорить – и наконец сдается. Внутри меня разгорается обжигающее чувство; оно разливается из груди по всему телу, по рукам и ногам, до самых кончиков пальцев. Жаркие поцелуи не утоляют – наоборот, распаляют желание. А я-то считала себя знатоком по части жажды и голода. Но здесь нечто слишком новое.
Женщина расцветает на глазах. Рада, наверное, что ее наконец-то поняли. А ведь она, должно быть, еще с первым ударом колокола обо всем догадалась.
Новость не сразу до всех доходит. Она ударяет как молния, проникает в умы, подтверждается голосами соседей, и вдруг толпа начинает реветь, визжать и вопить, точно стадо израненного скота. Слышатся крики о помощи. Ну, а я? Знаю, камеры взяли мое лицо самым крупным планом, но мне не приходит на ум опять закрываться. Потому что в эту минуту я тоже пытаюсь переварить слова Пита. Разве не это сильнее всего страшило меня в разговорах о свадьбе, о будущем – необходимость отдать своего ребенка на Игры? А ведь ложь Пита вполне могла обернуться сегодня правдой, разве нет? Не потрать я всю жизнь на возведение крепких барьеров – таких, что любая мысль о семье и браке вызывает мгновенное отвращение,