Однако Финник уже бросает на берег оружие.
Голос будто бы и не мой, обезличенный. И так всякий раз, когда я пытаюсь заговорить с ним – с тех самых пор, как от нас отвернулись камеры, снимавшие благополучное возвращение победителей.
– Два, – объявляет она, тыча пальцем туда где на берег из зарослей тянутся бледные щупальца отравленной мглы.
– Нет. Это не он. – И увлекает за собой вниз по склону, по направлению к пляжу. – Уходим отсюда!
– Китнисс, ее не убили. Прим жива. Вспомни – ведь скоро нас останется восемь. А что потом?
Мой напарник долго молчит, словно взвешивая каждое слово. Смотрит на онемевшую публику, потом на пол и наконец – на Цезаря.