– Я… Я не знаю. Почему ты мне сказал «не заикаться», папа? Я не заикаюсь.
– Нет, – ответила она уже спокойнее, – я… просто я их ненавижу, вот и все. Ненавижу.
Если попойка приходилась на вечер выходного, он часа три спал, вставал, одевался, глотал четыре таблетки экседрина и, не протрезвев, отправлялся к девяти часам давать уроки американской поэзии. Здравствуйте, ребята, сегодня Красноглазое Чудо расскажет вам, как во время великого пожара Лонгфелло лишился жены.
Когда Венди пришла наверх спросить, кто звонил, Джека уже немного отпустило.
– Маски долой! Маски долой! – визжал за его спиной Дервент, а где-то человеческим голосом выл пес.
Потом все стихло, словно ушло по длинному коридору времени, и Венди снова осталась одна.