Выскакивая из парадного, я услышал нарочито хриплый голос, который, безбожно фальшивя, напевал под бренчание гитары одну из блатных песенок. Ну конечно! Это Петрусик! Отсидел срок за хулиганство. Вышел, обзаведясь кучей наколок во всех местах, куда только мог дотянуться. Теперь целыми днями сидел во дворе в окружении падких на тюремную романтику молодых оболтусов. Они стали для него кем-то вроде слуг и опрометью бросались исполнять любое его желание.