И тут у восточного склона холма запыхавшиеся от быстрой ходьбы появились стрелки. И перед ними в своём роскошном бело-голубом наряде на великолепном коне и в драгоценных доспехах ехал сам кавалер Иероним Фолькоф, господин фон Эшбахт, Защитник Веры, сам Инквизитор.
Служанка бегом кинулась, по голосу госпожи знала, что сейчас её лучше не гневить.
— Я тоже пойду собираться. — Сказал Брюнхвальд.
— Нет-нет, госпожа, — отвечал Люббель, — я его знаю только понаслышке, ручаться за него не могу.
— Очень это самонадеянно и очень дерзко, пользуясь неприкосновенностью гостя, оскорблять хозяина земли, ведь за хозяина вызов могут принять его люди, если, капитан, вы не прекратите оскорбления моего сеньора, я буду вынужден расценить ваши дерзости как своё личное оскорбление.
— Нет, — за мать отвечал ей Волков, — молода ещё. Учи грамоту пока.