– А все тот же, за прошлогоднюю летнюю ночь, – на голубом глазу ответил я. – У меня память длинная, в ней ничего бесследно не исчезает. А теперь всё, мы с тобой при своих.
– Это ты хлопочешь, – насупился Антип. – А я тут живу. Пока дом стоит, я в нем буду. Он погибнет – и я сгину. То разные вещи! Берегини – водам да лесам, животным да рыбам хранительницы были. А я сему жилищу – хозяин. Александр мне, а я – дому. Ясно тебе, недомерок ты мохнатый?
– Картошечки наварю сейчас, – успокаивающе заявил мне Родька. – С тушенкой! Эх, жаль капусточки квашеной нет и огурчиков соленых!
Хотя год назад, может, и струхнул бы. Я тогда еще впечатлительный был, ничего почти не понимал.
– Слушай, Мезенцева, давай обойдемся без этих постпубертатных закидонов, – попросил я ее. – Мы тут все взрослые люди, никто никому ничего не должен в принципе.
– Саша… – Голос женщины прозвучал необычно робко. – Только не обижайся, но я не могу не спросить. Ты точно тут ни при чем?