Для себя он хотел тихой и спокойной старости, а не возможных судебных разбирательств по поводу истребленного племени. Они, конечно, всего лишь арабы и по сравнению с белым западным человеком ничто, но ведь всякое может случиться. Придут к власти в Европе какие-нибудь бывшие беженцы и захотят устроить показательный суд, отыгрываясь за унижение своих мертвых собратьев. Оно ему надо?