Уве продолжил кидать снег, ни единым мускулом не выдав, что заметил постороннее присутствие.
– А, вон чего, – бормочет он, вынимая из кошелька пятачок.
Уве прикинул, что такой расклад непременно сулит ему прорву неудобств. Но делать нечего. Он развернулся, отыскал знак, указывавший направление в центр университетского городка, куда занесла его нелегкая, – в двух часах пути от его дома. И пошел пешком. Через сорок пять минут расспросов разыскал единственного в округе портного, степенно постучался и поинтересовался, возьмется ли тот отутюжить ему рубаху и брюки и сколько на это уйдет времени. «Минут десять, если подождешь», – был дан ему ответ.
Говорят, в момент падения мозг соображает быстрее. Словно от внезапного прилива двигательной энергии ум, хочешь не хочешь, начинает работать с такой лихорадочной скоростью, что мир вокруг нас замедляется.
– Они говорят, что приедут за ним на неделе. Что сама я уже не справляюсь. – Дрожащий голосок ее едва пробивается сквозь сжатые губы.
Уве молча выходит из машины. Ладно, невелика беда: ну, затащили его вчера ужинать, с этим он уж как-нибудь готов смириться. Нет, не подумайте, что Уве по вкусу кулинарные изыски Парване. Натушила бы мяса с подливой да с картошечкой. Ладно, хоть и строптива баба, и выкобенивается, а все же Уве готов признать (с натяжкой) – рис с шафраном у Парване был не так уж несъедобен. Вполне себе. Худо-бедно, Уве съел пару порций. Кошак и тот умял полторы.