– А кот чей? – любопытствует Патрик с галерки.
Человек обязан выполнять какую-то полезную функцию. Вот и Уве всегда был полезен: уж в этом-то его не упрекнешь. Делал все, о чем просило его общество. Работал, не болел, женился, отдавал кредиты, платил налоги, жил по совести, ездил на правильной машине. И чем же общество отблагодарило его? Пришло к нему в контору и велело: иди домой – вот и вся благодарность.
А наутро встал на рассвете, взял «сааб», подъехал к школе и сам смастерил пандус, на который так и не дал денег муниципалитет. После чего, сколько помнит Уве, каждый вечер, воротившись домой, Соня взахлеб, с горящими глазами рассказывала ему про своих мальчиков и девочек. Тех самых, что поначалу приходили в класс под полицейским конвоем, а отучившись, могли цитировать стихи четырехвековой давности. Тех, с которыми они вместе и плакали, и смеялись, и орали песни так, что по вечерам стены их маленького домика гудели эхом. Чего скрывать: Уве так и не смог понять, на кой Соне сдались эти необучаемые хулиганы. Впрочем, это не мешало ему любить их за другое: очень уж благотворно они влияли на Соню.
– Ну, готова, что ли? – спрашивает Уве так, словно не исключает продолжения – что это лишь временная передышка.
Вскоре после того, как Руне вырыл у себя «бассейн», по участку Уве пробежала крыса – промчалась по свежескошенной траве и юркнула в лес за газоном. Уве тотчас созвал «экстренное совещание» и потребовал расставить по всему поселку приманки с крысиным ядом. Остальные, естественно, высказались против: кто-то встретил среди деревьев на опушке ежиное семейство, и теперь соседи боялись, что ежики тоже передо́хнут, наевшись крысиного яда. Руне тоже высказался против: он боялся, как бы крысиный яд не попал в бассейн. На это Уве посоветовал Руне соблюдать приличия, а еще лучше сходить к психологу и подлечиться от навязчивого представления, будто живешь на Французской Ривьере. В ответ Руне злобно прошелся на счет Уве, заметив, что к психологу надо идти тому, кому крысы мерещатся. Соседи заржали. Слова эти смертельно задели Уве. Той же ночью кто-то рассыпал пшено по всему участку Руне, две недели после этого Руне гонялся с лопатой за дюжиной крыс, каждая величиной с пылесос. Собрание тут же дало Уве добро на крысиный яд, оставив без внимания вялые протесты Руне, мямлившего, что еще попомнит это Уве.