Потом он сорвал со стенки чье-то гневное послание. Неплохо бы направить правлению предложение разместить знак, запрещающий расклейку объявлений на этой стенке. А то взяли моду вешать здесь всякие бумажки почем зря. Тут вам стенка, понимаешь, а не доска объявлений.
А спустя несколько недель Уве закончил ремонт, и, когда солнце вышло из-за горизонта, Уве, забив последний гвоздь и сунув руки в карманы синих штанов, гордо стоял в саду и любовался своей работой.
Тетка из бюро находок не поверила своим глазам, когда они выложили перед ней бумажник.
– Обычный фильтрованный кофе. Самый обыкновенный, – повторяет Уве.
И вот как-то летом, в середине девяностых, сюда переехала женщина с пухлым мальчуганом девяти лет, сразу полюбившимся Соне и Аните. Как они разведали, отец бросил мальчонку в младенчестве. Мать жила теперь с новым избранником – сорокалетним бугаем с бычьей шеей и вечным перегаром из пасти, чего подруги до поры до времени старались не замечать. Дома отчим бывал редко, а что да почему – Соня с Анитой предпочитали не надоедать лишними расспросами. Стало быть, разглядела в нем соседка какие-то достоинства. «Заботится он о нас, в одиночку-то ребенка поднимать нелегко», – бодрилась та, когда разговор заходил о ее сожителе.
Анита мягко улыбается, складывает руки на животе.