— Не, я с КПП ничего вокруг не видел… — заметил Удо.
Все новенькие проходили эту фазу. Отказываться было бессмысленно. Своего рода ритуал. Телесный контакт лишь окончательно закрепит связь. Светлый снисходительно улыбнулся и молча развёл руки. Новенький устремился к нему.
— А что я буду рассказывать? Как я в окопе с товарищем сижу, а он вдруг на меня валится, и я обнаруживаю, что у него головы нет? Или как я по трассе на танке еду, а на проводах человеческие кишки гроздьями висят? Ничего красивого на войне нет — грязь и кровь!
Вика помнила бабушку по её последнему визиту в Тверь, ещё до её собственного отъезда в Москву и, само собою, до войны на Территории. Тогда она показалась ей ворчливой интеллигенткой, всё время предрекающей какие-то нелепые ужасы. В наступившую вскоре войну бабушка покидать свой дом отказалась, как ни хваталась за голову мать.
Сумел отодвинуться под защиту кустов, там перевязал рану рукавом от рубашки. Попытался определить, где может быть снайпер… но сразу же плюнул на это дело, тут нужен глаз молодой, намётанный, не такой, как у него.
И вдруг раздался какой-то звук — тонкий, тихий, будто свист. И у Бориса глаза сразу стали безумные — он пихнул меня со скамейки, сам прыгнул на землю рядом.