— Здрасьте, дядя Ёсич! — крикнула Тишка из-за забора.
— Сбор для сбора, новое в тавтологиях, — улыбнулся дежурный. — Да если я тебя пущу, меня же потом баба Нюра убьет. Шваброй, наповал. Ты ж по всей школе наследишь.
Я это сказал и вдруг понял, что действительно за него волнуюсь. Как за младшего брата, которого у меня нет. Потому что хоть мы и ровесники, но этот Глеб — он такой… наивный. Совсем ребёнок со своими фантазиями о войне и желанием с фашистами повоевать.
— А что, тебе в этой вашей волшебной олии мои секреты не видны?
Очнулась Вика снова от света. Они ехали вдоль берега, море взблёскивало, когда машина взлетала на пологие взгорки, с которых была видна не только вода, но и линия дороги — как она ухает вниз впереди, чтобы затем вознестись на следующий холм. По взгоркам кряжа там и здесь курчавились сосны, в салоне негромко играла музыка.
А потом он долго ворочал его, чтобы добраться до задней крышки и снять её, и ковырялся во внутренностях, и грел паяльник, и ещё что-то делал, а Тишка терпеливо ждала и тискала в руках ставшую липкой конфетку «Взлётная».