Врачи еле собрали из осколков безымянный палец. От ампутации спасло обручальное кольцо, сплющившееся до очертаний скрепки. И потом палец был искривлён, и Лена носила обручалку на среднем.
— А зачем, позволь узнать, душа моя, тебе понадобилась эта радиодеталь? — спросил он, смешно двигая бровями.
— Уд-ли-ни-те-ли, — по слогам повторил за ней капитан. — У вас родственники на Территории?
Он сразу засопел и замолчал. Видимо, задумался. Мимо нас прошла та троица, что в поезде ехала, — всё-таки они не утерпели, зашли за депо, да и распили свою фляжку. Ну хоть не на виду, постеснялись! Взрослые на войне часто пьют, но я никогда не буду, когда вырасту.
— Да взяли твоё Шатово, — снисходительно разъяснил Топор. — Ночью и выдвинулись, пока ты дрых. К утру уже зачистили. Вмазали им так, что любо-дорого. Вся дорога до Горняков наша, по самую развилку.
Когда-то на этой улице кипела жизнь и ездили машины, теперь же напряжённую тишину нарушал лишь хруст подмёрзшей грязи под ногами двух мужчин. Старик в драной телогрейке поверх старого пальто, с изрезанным морщинами лицом быстрым шагом шёл вдоль заборов; он выглядел совершенно спокойным и только сердито сводил брови, словно о чём-то задумавшись. За ним по пятам спешил, смешно подпрыгивая, парнишка лет двадцати в военной форме — совсем зелёный ещё, с бритой макушкой и по-детски простодушным лицом. Он то и дело крутил головой по сторонам и явно волновался сильнее своего проводника.