А когда умер, шли уже девяностые. Бывало, что и болтушку из муки с Леной ели. Дочка, оказавшаяся по распределению вместо исследовательского института в школе посёлка Зайцево, подбрасывала картошки. Но гордые родители помощь не приветствовали — это мы, дескать, должны детям помогать, а не они нам!
Существо, называющее себя Николаем, немножко поныло, но всё с себя сняло.
— Ну раз так, то вот сам ей всё и объясняй! У неё скоро дежурство в больнице закончится — так что готовься.
Чебургена поднял на неё оказавшиеся внезапно пронзительно синими глаза и вдруг разразился серией тонких, высоких звуков, неприятных и колющих уши, словно спицы.
И госпиталь, в котором они давали на Новый год концерт художественной самодеятельности для раненых ополченцев, а когда закончили и шли по коридору, там стояла каталка, и на ней лежал человек, накрытый простыней с головой, и все мальчики без чьей-то просьбы сняли свои смешные колпаки звездочётов, потому что знали — если кого-то накрыли с головой простыней, значит, человек умер.
Старику тоже выдали миску, и он неспешно жевал горячее варево, ощущал запахи тушёнки и гречки. Во мраке вокруг чудилась жизнь, скрытая, но обильная — приглушенные голоса, шевеление, топот, далёкий зов совы, лай собак, голоса ещё каких-то то ли птиц, то ли насекомых, хотя какие насекомые в октябре?