– Историю всегда преподают победители, – упрямо продолжала Агата. – Которые тоже пристрастны. Так что история имеет странное свойство меняться. Разве не так?
Теперь они хрустели оба. Не спрашивая, Келдыш подлил ей еще кофе.
Агате стало холодно. Агате стало грустно. Тяжело. Она тоже принялась смотреть на медленно текущую черную реку: огни моста и набережной золотили и серебрили воду, но не проникали внутрь. А что там, в глубине? Что там, в ее памяти? В памяти Келдыша?
Махнула обеими руками, словно отпихивая то, что сама хотела сказать, и, не оглядываясь, заторопилась прочь по узкой садовой улочке.
– Мортимер, – резко сказал Келдыш. – Прекратите нести чушь!
Ей вдруг стало ужасно весело: несет всякую чушь, а взрослые люди слушают ее с открытыми ртами. Она глянула на Келдыша: вот он, кажется, не слушал. Ресницы полуприкрыты, дышит размеренно и глубоко, рука с пистолетом опущена… сколько времени ему понадобится, чтобы ее вскинуть?