– Дверью не ошиблись? – спросил я. – Не знаю никакого Гогенлоэ.
– Правильно, – одобрил Поздняков. – С утра чаю не будет.
– Не нахожу у девочки туберкулеза, – сказал, завершив осмотр. – Никаких признаков.
Смолкаю. Мгновение в зале стоит тишина, а затем он взрывается овациями. Крики: «Браво! Брависсимо!» Встаю, кланяюсь. Замечаю злобный взгляд пианиста – ему так не кричали. Звиняй, мон ами, но мне нужнее. Подошла баронесса.
– Велела передать, что вы пошлый и ветреный человек, и она не хочет иметь с таким дело.
– Елизавета Давыдовна приняла мое предложение руки и сердца, – сообщил Миша после того, как мы утолили первый голод. За столом я видел, что он рвется чего-то рассказать и даже догадывался, что именно, но повода заговорить не дал. Не следует говорить натощак о серьезных делах.