— Иди домой, — сказал я. — Пока папа полицию не вызвал. Милицию, — тут же поправился я.
— Звездануться — история, — добавил Гоша. — Книжку писать можно.
— Хорошо, что ты в меня веришь, — сказал я. — Так что, показать тебе позы стоя? Их у нас было две. Но вторую, боюсь, я точно не потяну. Не хочу называть тебя жирной, упаси боже, но я ещё маленький, и мне тебя не удержать.
— Семён, это что за бутылки? — крикнула мама из ванной комнаты.
— Блин, дура, закусить же надо… — Аня дёрнулась к холодильнику, я остановил её.
Принимал вроде трезвый дядька, в круглых очёчках, в верхонках и с замусоленной тетрадкой. Вопросов никаких не задавал. Когда мы с Цыганом, матерясь и умирая, перевалили здоровенную дуру через борт железной бадьи, он махнул рукой, и крановщик поднял бадью. Посмотрев на весы, дядька написал что-то в тетрадке, потом дал Цыгану квиточек.