Туман сгущался. Аня тянула меня в спальню, но я вывернулся и прошёл в зал, на своё законное место. Помню, что рухнул на диван… Дальше ничего не помню.
Ох, если бы… Бухой сопляк — это смешно. А взрослый неудачник в теле малолетнего задрота — печально. И, тем не менее, я перестал сношать вола и постучал в дверь. Опять же — деревянную. Сколько дерева окружало нас в детстве — а мы не ценили. Не знали, что скоро весь мир облачится в пластик и металл, и даже металла будет становиться всё меньше.
Кате было не до смеха. Покусывая губы, она, видимо, прикидывала, стоит ли мне рассказывать. Я молчал, помешивая картошку в тарелках. Она уже начинала булькать и издавать съёдобный запах.
— Ну, Семён… Ты уж прости, но я знаю, как ты девочке в любви признаться хотел.
— Да. — Катя повернулась ко мне, и больше её глаза не светились. Теперь огоньки отражались в моих глазах, и она продолжала на них смотреть. — А ты меня?
— Ну, блин. Тебе семнадцать лет. Я думал…