— Мне холодно. Мне теперь всегда будет холодно. Холодно и холодно. Ты не сможешь меня согреть.
Хотя он и торопился, но поматерился всласть. Долго, нудно и обстоятельно.
— Ты чё хочешь, а? — тут же ощетинился Рыба, почувствовав свободу.
Первыми пилили мы с Рыбой. Я взял прут пониже, он — повыше. Прутья солнечными лучиками расходились от угла окна, поэтому было не слишком удобно. Но потом Рыбин додумался влезть ногами на подоконник, и дело пошло.
Судя по тону, Гоша был готов опять сорваться в визг и нравоучительные истерики. Я махнул рукой — мол, остынь, нормально всё. И протянул ему металлическое ведро, которое держал за спиной.
Я говорил будто бы беспечно, но, слушая себя, сам понимал, что прав. Что-то поломалось в этот момент, и Аня, которая до сих пор была мне другом и психологом (что уже само по себе дурное сочетание), превратилась в Аню, которую хочется избавить от полотенца, поцеловать, положить на кровать…