Лет через десять такой поворот беседы разочаровал бы ее. А сейчас — ей интересно. Интересно мне помочь, интересно быть полезной. Ребенок ведь совсем, ну куда я лезу? Да она мне в дочери годится, на полном серьёзе! Лучше бы Гоше позвонил, мудаку этому недоверчивому.
И снова я без пинка понял, что речь идёт о моих стихах. Кивнул, глядя на её профиль в остатках фонарного света снизу.
— Ты очень необычный мальчик, это я поняла, — продолжала Аня. — И я верю, что ты не злой, не опасный. Просто у тебя есть какая-то проблема, с которой ты сам не можешь справиться. Давай заключим с тобой пари. Я берусь за шесть встреч показать тебе путь к тому, чтобы стать счастливым.
Я, кряхтя, поднялся на ноги. Бежать я не собирался по одной простой причине. Когда слышал голос человека в телефонной трубке, легко узнаешь его и пропущенным через мегафон.
— Не смей, твою мать, глумиться над чувствами, до которых тебе — как до принципа неопределённости Гейзенберга!
Книжного шкафа не было, зато были книги. Они стопками высились вдоль стены. Я опустился перед ними на колени и посмотрел на корешки. Аня, по ходу пьесы, была серьёзным специалистом. Книг по психологии тут было большинство, и лежали явно не для красоты. Они щетинились разноцветными закладками.