— Замечательно, — сказал Дзержинский, — значит, решим так. Вы же пробудете в Москве некоторое время до излечения?
— Всего, даже понемножку, это тебе, брат, жирно будет, — возразил тот матрос, — три фунта сушеного гороху берёшь?
— Солнышко, ты молодец! Я сказал тебе не подходить, чтобы мы оба под прицелом не оказались.
— Вы откуда? Из ВЧК? — разлепил слипшиеся от засохшей крови губы сидящий у стены парень.
В госпитале я провалялся около месяца, поначалу с высокой температурой. Меня сразу коротко постригли и бороду сильно окоротили до состояния неровной щетины, так что когда я потом, уже набравшись сил, посмотрел на себя в осколок зеркальца у сестры милосердия, на меня взглянуло исхудавшее и непривычное лицо.
— Еще раз вас благодарю… — сказал я помявшись. Была тайная мысль, вдруг она расщедрится и даст на время прочесть еще какую-нибудь книгу из её огромной библиотеки, но она не оправдалась.