— Погоди, а как же Жива? — вспомнил я. — Её же целители почитают.
— Кеннер! — такое обращение ничего хорошего не сулило, а от тона матери меня просто пробрала дрожь. — Кто это видел?
Судя по всему, Гессен намёк понял, и заговорил уже прямо.
Этот жаркий летний день был особенным. Нет, не так — это был Особенный День. Младшая школа была позади, и сегодня я наконец перестану считаться ребёнком. Ну, не совсем перестану, до полной самостоятельности ещё очень далеко, но всё же, всё же…
— Не смей мне угрожать! — рявкнул Путята.
— В лечебницу идём к маме, — доложилась мелочь.