Газетёнка и впрямь была ещё той помойкой. Истеричная, лживая, и совершенно продажная — даже не жёлтая, а скорее ближе к коричневой. Позиционировала она себя как рупор либеральной общественности. Я протянул руку назад и Мира вложила мне в руку пачку вырезок.
Минуты потекли вновь. И вот когда я уже начал надеяться, что может мы и в самом деле ошиблись, и ничего в этой роще нет, кто-то крикнул: «Внимание, они пошли!». Из рощи, круша молодую поросль, выплывали угловатые фигуры имперских бронеходов и тут же разворачивались в широкую шеренгу, а за ними бежали фигурки ратников, кажущиеся крохотными рядом с бронированными четырёхметровыми гигантами.
На следующий день всё повторилось. На перемене ко мне опять подошла рыжая девица, правда, немного другого оттенка рыжины, и с фиолетовым бантом третьеклассницы.
— Это называется «медовая ловушка», парни. — сочувственно сказал я. — Вот так Родину и предают, не вы первые на это попались. Вы тут полежите пока, мы как до лагеря доберёмся, сразу скажем, чтобы кого-нибудь послали вас развязать.
— Нет, конечно, серьёзный повод нужен. Дуэльный комитет решает, стоит ли повод дуэли. Может заставить извиниться вместо дуэли, или просто не разрешить. А дуэль до смерти очень редко разрешают, я такого и не припомню.
— Раз уж мы встретились, господа, воспользуюсь случаем извиниться за свою несдержанность. — я постарался выглядеть виновато. — Мне следовало бы связаться с вами, прежде чем убивать ваших людей, которые громили мой завод.