— Тебе тоже конец. — обратил он внимание на меня.
— Не знаю я, вот честно! Нам приказали, мы сделали.
Через какое-то время мозг немного развился, и жить стало поинтереснее. Непонятные пятна постепенно стали складываться в очертания предметов, приобретая цвет и объем. Кровать, грудь, какая-то мягкая игрушка (заяц? енот?), рука, которая, несомненно, была моей, хотя таковой почти не ощущалась. Вообще надо заметить, что мускулы у меня, казалось, жили собственной жизнью. Было практически невозможно просто взять игрушку — рука дёргалась почти непроизвольно. Можно было только улучить момент и вцепиться. Хватательные движения получались неплохо.
— Апельсиновый сок, — приказал я бармену, бросив на стойку двухкуновую бумажку, — и проследи, чтобы он был холодным.
Костыль что-то промычал, полностью поддерживая шефа.
— Здравствуйте, господин Курт. Что поделать, хочешь, чтобы было сделано хорошо — делай сам.