— Никого нет — удивленно сказала Йорка, когда мы подходили к семнадцатому перекрестку — Почему все спят? Ведь это так выгодно и удобно — рано выполнить задание. А потом хочешь спи, хочешь гуляй.
Все стало ясно через несколько секунд — кубы были очень тяжелы. Удивительно тяжелы. Каждый весил килограмм двадцать с небольшим. Тащить двумя руками — еще норм. Дистанции тут невелики, можно отдыхать, единственная дополнительная проблема — тащить приходится вверх по лестницам. Но переносить одной рукой, да еще и предмет столь неудобной формы… боюсь, сегодня мои ребра познают много боли.
Вздрогнула, глянула на меня расширенными глазами. Она вообще в курсе, что ее губы растянуты в безумной скалящейся усмешке истинного берсерка?
К семнадцатому перекрестку сходилось шесть коридоров различной ширины и оживленности. У входа в самый широкий проход было грубо намалевано «ГОРОД», а рядом стрелка — для самых тупых. Из этого коридора и вышло шестеро человек. Они разительно отличались от здешнего сброда.
Длинный и острый стеклянный осколок. Длиной в ладонь. Шириной в два пальца и чуть шире к основанию. Двумя черными линиями и тремя цветными областями поделен на три неравные части. Синюю. Красную в центре. Желтую у острия. На желтом фоне яркий радужный цветок с длинным стеблем тянущимся по всей длине осколка. От стебля отходит три отчетливо прорисованных листа.
— Эти твари всегда очень тонко чувствуют ту грань, за которую заходить не стоит. Они чувствуют, что нельзя требовать от тебя такого — пока что нельзя. Но эта грань не стоит на месте. Она все время движется. Сегодня нельзя, но через еще десяток ударов и увеличения ими же придуманных процентов до феерических размеров — тебе предложат погасить часть долга иным способом. Так что даже насиловать не придется — просто грубый секс со сломавшейся ментально жертвой.