Он положил на ладонь свою давно опустевшую кофейную чашку и ее очертания внезапно поплыли, линии стали перекручиваться, а форма — меняться. Мгновение спустя на ладони Дока оказалась фарфоровая роза.
— Река рядом, опять же, — согласился я. — Есть куда трупы сбрасывать.
Завернув за угол соседнего дома, я все еще продолжал нервничать. Ждал окрика, топота ног по асфальту, может быть, даже визга тормозов воя сирен и визга тормозов, но ничего подобного так и не воспоследовало. В царящем вокруг бардаке всем было на меня наплевать, и я нашел это просто замечательным.
Я обхватил невидимое лезвие невидимыми щупальцами своего телекинеза, но они плохо слушались, соскальзывали, и мне удалось лишь ненамного притормозить Разрубателя, но не вывести его из игры.
— Ладно, — сказал Безопасник. — Давай проясним ситуацию. Ты мне не нравился раньше, не нравишься сейчас, и шансы на то, что ты понравишься мне когда-либо в будущем, исчезающее малы. Но я не могу не признать, что ты не дурак, что ты можешь быть полезен, и что я собираюсь активно использовать твои способности на благо государству, а поэтому я должен кое-что тебе объяснить.
Я прибавил шаг, легко обогнал ползущего с черепашьей скоростью Безопасника, который продавливал бурю своим скиллом, силой воли и чувством морального превосходства, подобрался к Ветру Джихада метров на пятьдесят и обнаружил, что мой купол отрицания начинает сжиматься. Вероятно, когда я подойду еще ближе, он может и вовсе исчезнуть, и тогда мне конец.