Входная дверь была тщательно заперта на замок. Устало поднявшись на второй этаж, я заглянула в дедовскую комнату. Соверен, не обращая внимания на свет, крепко спал. Пришлось плестись в свою комнату, где на узкой кровати стоял тазик с водой, а от окна сквозило так, что на раз гасли свечи.
Светло-карие глаза Соверена смеялись. Не понимаю, почему при первой встрече они показались мне обычными. В его глазах танцевали бесята, вспыхивали смешинки, лед — больно жалил, гнев — прожигал насквозь. Кто в здравом уме посчитает такие глаза ничем не примечательными?
— Тут я как твоя лучшая подруга должна тебя спросить, — осторожно начала она. — Ты уверена?
Мудро промолчав о том, что кротости во мне было столько же, сколько в шквальном ветре, я скромно сложила руки на коленях. Воспитанница пансиона благородных девиц, а не нимфа! Но стоило признать, что ярко-красный маникюр в образ не вписывался, да и в голове крутилась ехидная мыслишка, что мадам Салазар отлично сохранилась. Наверняка каждую ночь перед сном она возносила хвалы тому, кто придумал косметическую магию, позволяющую до глубокой старости с помощью заклятий и ядреных алхимических притирок поддерживать упругость кожи.
— Запомни получше это чувство. Больше ты его не испытаешь!
Во время последней реконструкции здание резиденции Куртов претерпело заметные изменения. Фасад отремонтировали, внутри помещения перестроили. Сквозная анфилада огромных полупустых залов, завешанных картинами, исчезла. В одном крыле теперь располагались номера для постоя, в другом — банкетная и ресторация с отдельными кабинетами. Интерьер отличался собранностью, лаконичностью, дороговизной. И эта подчеркнутая строгость что-то отчаянно напоминала…