— И даже монахини, — вставил третий военный, который, как показалось парню, был уже изрядно навеселе.
Наконец он смог расстегнуть горжет и принялся за наплечник. Парень пыхтел, дело не двигалось.
— Они приехали убить меня, и убьют, если я им позволю.
Еган удивленно глядел на господина, не понимая, как ему в голову пришла такая мысль.
— Мы вообще, может, ни куда не поедем, — загадочно улыбаясь, отвечал солдат, поглядывая на окна донжона, что уже светились в сгущающихся сумерках.
— А нет тут вашего добра, — неробко отвечал староста. — Все, что на земле барона найдено, все принадлежит барону. Такой закон.