Все цитаты из книги «Инквизитор (СИ)»
— Любой интендант-офицер даст за него двадцать пять, и вы это знаете.
— Ты не осмелишься, — крикнула она, но уже как то неуверенно.
— Девица? — спросил солдат. — Девица — это кстати.
— Держи, это твой первый, а у тебя их будет еще сотни.
Весь хмель как рукой сняло. К харчевне он подъехал уже трезвый, и под фонарем харчевни увидел Егана.
— Куда? Когда? Сейчас что ли? А к монахам, не едем что ли?
— Нет, господин барон, извините, но нет, — твердо сказал солдат.
— Там и замка-то нет давно никакого, — заметил Еган.
Кривого Стефана привязали к доске, как на распятие. С его щуплого тела сержант сорвал рубаху.
— Конечно! Почитай неделю в лихоманке провалялись. А уж трясло то вас как. И трясло, и трясло. Я аж молиться устал. Думал, уже все, нет у меня господина. А монах приходил и говорил: «Крепок твой госп…
— Да-а-а! — заорал калека. — Вываренная, ядреная. Он просил, денег сулил, говорил, что ему нужно.
— С марта не платили уже, почитай, четвертый месяц пошел.
— Двух. Мужики за вилы побрались, ловят, а конокрады злобные, с кинжалами.
— Что, думаете, у меня нет? У меня есть деньги.
— А не еретик ли ты? — не унимался сержант одноглазый.
— Я в порядке, — закрыл тему о своем здоровье солдат, — выжил и, слава Богу. Расскажите как тут дела.
— Так молодому графу пятнадцать лет, он с дружками своими паскудными охотится, пьет да девок портит. А барон наш так просто пьет. Не до того им.
— Меч у меня есть, но он у меня всего один, а у вас их девять.
— Эх, какая… — восхитился Еган. — Аж жаром от нее пышит.
— Я человек добрый, — продолжил Волков, — я обещаю, что передам тебя в руки ландфогта, не осужу сам, если ты ответишь мне на два вопроса. Слышишь меня?
— Ну, что же, вижу. — Монах стал осторожно разминать левую руку солдата. — Получше стала, получше. Но это не от мази, это от перетяжки. Брат Ипполит, накладывайте повязку снова.
В башне пахло сыростью и кошками. Было темно. Узкая винтовая лестница с высокими ступенями чуть ли не по колено взрослому мужчине каждая, вела на площадку, где были покои и два узких окна, удобные дл…
— Вы уверены, барон? — спросил магистр, уставившись на барона.
— Потому что я состоял в его гвардии. Я охранял его штандарт. — Отвечал Волков.
— Со мной уехать думаешь? — продолжил Волков. — Ты из свободных?
— Снимай, говорю, личико твое поглядеть хочу, может ты вор с дороги.
— …господин коннетабль, — послушно добавил сержант.
— Так ничего не говорят, не хотят с городскими говорить и все.
— Вам нужно красное сюрко, так положено. И еще красная подушка.
Возница перепугался и направил телегу к замку.
— Все, парень, теперь ты контрактованный лучник капитана Блоха. Задаток ты получил, а увечья, болезни и смерть к контракту прилагаются.
— Еган! — окликнул Волков мужика, сидевшего и дремавшего на лавке.
— Это будет опрометчиво с вашей стороны, — произнес фон Фальц, — вам отрубят голову, коннетабль, а ваших людей повесят. Всех.
— Еган, отвяжи гнедого, выведи на свет, — приказал солдат.
— Да, господин, — Авенир бен Азар поклонился.
— Ну, что хотел? — спросил Волков, усаживаясь в седло.
— Надо просто вытащить эту стрелу? — предположил он.
— Где взять нового управляющего для фон Рютте?
— Ей, Богу, вас никогда не поймешь, то едем, то не едем, — бубнил негромко слуга.
— Вот, — стражник указал копьем на какую-то кучу.
— А вы что, знаете управляющего фрау Анны?
— А-а, Авенир, ты боишься этих людей. Ну, давай, говори, кто они? Ну…
— Какое у них оружие? — в свою очередь спросил Волков у купца.
— А что же… Если и были следы, то смылись. Дожди-то, какие были.
— Служанка моей дочери из Фризии, ее привезла моя первая жена. Жена родом-то наша, но имела имущество во Фризии. Получила небольшую ферму в наследство, оттуда и привезла эту лошадь.
— Лай собаки! Вы, что, поверите этому пьянице?!
Волков развернул бумагу, но там, в прихожей было темно, и он перешел к свету.
— Ни в коем случае, я хочу, что бы вы уехали отсюда, никого не убив.
— А ты молодец, Сыч, — произнес Волков, так и сделаю.
— И я бы хотел, что бы вы ходатайствовали за меня.
Стражники с непониманием и страхом смотрели на них.
— Кто помер, кто разбежался. Язва — одно слово.
— Господин, господин, просыпайтесь! Кажется, началось!
— Ты только гляди, чтобы там тебя не зарезали, а то вдруг, поймут, что ты мои глаза в трактире.
— И никак иначе. А теперь пойми простую вещь: барон назначил меня коннетаблем, чтобы я навел здесь порядок. Чем быстрее я это сделаю — тем быстрее отсюда уеду. Это же в твоих интересах?
— Вот малахольный, — девица заметно стеснялась, затем подошла к кровати. — Ой, — вскрикнула она.
— Экселенц, не нужно. Нельзя так. У вас и для мужика рука тяжела. Не пойму, как она от первой оплеухи выжила.
«Дьявол, этот сопляк мне весь меч зазубрит. Сам виноват, таскаюсь с этой игрушкой, тешу беса самолюбия. Давно нужно было его продать и купить простой человеческий клинок».
— Господи, спасибо, что послал нам такого доброго человека.
Дальше они пили пиво, им принесли какую-то еду. Волков тихо говорил с Сычем, все о том же, как ему нужен ла Реньи. Только теперь оба понимали, что бегство трактирщика обрубало ниточку.
— Скажи, что помяли меня, и болт я в ногу получил. Отлежусь, подлечусь и через пару дней приеду.
На том и разъехались. Егерь Клаус сходил в замок за конем, оттуда вернулся верхом, и они поехали в Малую Рютте. Там, у харчевни, встретили Егана, который, не без гордости, продемонстрировал Волкову н…
— И еще, чуть не забыл, — вспомнил солдат, — одежду, ту, что сегодня купил, постирай и высуши к утру.
За трактиром стилет они не нашли: мусор, помои, кости, обломки бочек и ящиков, больше ничего.
— Ну, так я подсоблю, — сразу стал серьезней Еган, — вместе искать коня будем. Мне седлать коней?
— Подождите, я сейчас все объясню. У меня хорошая одежда. Такую носят богатые горожане и даже благородные господа на севере.
— Вот и я по сути… — солдат замолчал и случайно обратил внимание на девочку лет четырнадцати.
— Тот стол занят, господин, важными людьми.
— Я не считал, но, надеюсь, достаточное количество я отправил в чистилище.
— Куда, дурень, я тебя возьму? Я сам не знаю куда еду и где жить буду. И денег, жалование тебе платить, у меня нет.
К ночи все были готовы. Кроме Егана и сержанта Волков взял еще двух стражников, из тех, что поумнее. Один из этих стражников, знал, вернее, видел, Сыча. Он то и зашел в трактир, осмотрелся, а сам сде…
Женщина говорила спокойно и твердо. Перечить ей было бы не вежливо.
— Да как же не слышать, слышал, он сказал, что бумаги ему дал Соллон на хранение.
— Все бумаги? Сейчас? — на Соллоне не было лица.
— Подождите, господин коннетабль, прошу вас, умоляю, нам надо разобраться, — он продолжал держаться за край стола.
— Вот я к этому и веду. Я хочу, что бы вы поняли, три процента пойдут вам за содействие.
— За сто сорок талеров он приедет, — радостно кивал купчишка, — только вот…
Еган жалобно вздохнул. Волков не обратил на это никакого внимания. Он внимательно следил за Клаусом, который, наконец, остановился у кромки болотной воды. Помахал рукой призывно. Солдат подъехал, сле…
— Где мое золото, ведьма, — вдруг заорал солдат, у него начинала ныть нога, он начинал беситься, схватил женщину за волосы и начал таскать, приговаривая, — где мое золото, а? Где мое золото?
— Где? Что? — женщина стала серьезной. Даже чуть испуганной.
Сержанту объяснять было не нужно, он плечом одним движением снес дверь, та распахнулась, и Волков за сержантом вошел в покои. Это была большая, уютная комната, с двумя кроватями. Кровати были с перин…
— Ходят слухи, что там есть кое-что похуже чумы, — сказал епископ.
— Всем этим конюх занимается, — буркнул сержант.
— Я скажу тебе, где меня будет ждать госпожа… Пожалуйста, отвяжи меня… Я умоляю…
— Я ваш господин, — продолжал вурдалак, и орать и приближаться, — повелеваю вам — убейте чужака.
— Нет, добрый господин, в дороге нас ни кто не обижал, слава Богу, и не оскорблял. Мы просто хотели увидеть того славного героя, который поймал людоеда и в одиночку побил двенадцать ламбрийских разбо…
— Тебя, тебя. Поможешь сегодня господину аудитору.
— Ты ли это Брунхильда? — спросил Волков.
— Вот как! — солдата так и подмывало сказать, что это именно барон выпустил Франческу из подвала. Но тут его посетила одна мысль, эта мысль вдруг сложилась в голове как из кусочков мозаики складывает…
— Даже не знаю, что ответить, — сказал поп. — Все-таки думаю, что не правы. Любое убийство для души тяжкое бремя, даже если оно оправдано.
— Вижу, пьяный вы. Ладно, завтра приду, — она собралась уходить.
— Мало, — сказал Бортезо, привязал кувшин к ветке дерева, качнул его, и стал отсчитывать шаги.
— Этот Гирш смеялся над вами и нагло себя вел, и предлагал вам самому искать какого-то Авенира, чтобы долг вернуть. Когда спален трактир — он этого Авенира из-под земли найдет, чтобы деньги вернуть. …
— Налетели, налетели коршуны-вороны. Рыскали-рыскали вокруг и добрались до старухи. Ищите что, птицы жадные? Крови теплой или мертвечины пахучей?
— Потому что, Авенир бен Азар, я третий коннетабль за полгода, который служит барону. Двоих моих предшественников убили, а меня вчера пытались убить, и знаешь, что я тебе скажу, Авенир, над нашим бар…
— Так Еган с дворовыми мужиками вещи ваши в телегу носят. Много ума не надо что б скумекать.
— Помощником лакея, — заметил епископ. — А что, это за Брюнхвальд? Он не из Леерзиндских Брюнхвальдов?
— Не знаю. Благородным всегда чего-то не хватает. То земель, то денег.
— Барон, я почти однорукий и хромой. Я ищу тихого места и спокойной жизни, — солдат помолчал, заглянул в кубок и потер подбородок. — Вам нужен железный кулак, закон феода, экзекутор, вешатель, знающи…
— Да я за детей волнуюсь, как их тут оставлять, когда медведи на людей по ночам кидаются, да когда люди пропадают.
— Ну, так, что? Едем в Рютте? — спросил Еган у Волкова. — Телегу нашли.
В огромном зале за большим столом кроме дам было еще довольно всякого благородного люда. Рютте не стал, не счел нужным, знакомить каждого из них со своим новым коннетаблем, и коннетабль был ему благо…
— Господин управляющий, — влез в разговор Еган, чего раньше не бывало, — господину коннетаблю нездоровится, в седле сидит, качается, весь белый, может потом, донимать его будете?
— Странно, — вздохнул солдат. — А мне один поп говорил, что церковь всегда будет поддерживать богоугодные дела, не выставляя предварительных условий.
— Да глянь, дура, кого седлать то?! — заорал конюх, в сердцах кидая лопату. — Нет коней! Мужики утром на борону взяли. Барон с сержантом взяли, коннетабль своих брал. Нету коней, кого седлать то?
— Барон наш трактирщику не чета, в три дорога драть не будет.
— Ну что там у вас опять стряслось? — спросил Волков, садясь на кровати.
— Готов поклясться на святом писании, что у этого жида в подполе припрятан горшок с золотом, а, может, и не один.
— Вот именно, — сказал Сыч, беря новый пучок травы со стены. — Девок от бремени избавляла, яды да отвары делала, сглазы, привороты делала — все денег стоит. За все ей деньгу несли, а жила она, — он о…
— Не было, — ответил сержант, — только эти.
— Друг, — он обратился к соседу, — а сколько стоит это пиво?
— Вот видишь, — продолжал солдат, — так скажи мне, Авенир, откуда у тебя деньги, что бы купить расписок барона и доверенность на дом на двести талеров? Да и как ты их покупал, если ты читать не умееш…
— А-а! — заорал Еган. — Никак медведь. Медведь, господин, медведь!
Его улыбка уже начинала раздражать солдата.
— Юнец, ищущий славы, худший командир из всех, какие могут быть.
— А почему вы их не убили? Не смогли дотянуться?
— Не смейте указывать, что нам делать, — почти крикнул молодой фон Плезендорф, — на мне требуется вашего разрешения.
Волков лег, огонь в камине догорел, было тепло.
— Честно говоря, я не ожидал, — произнес барон. — Не ожидал, что солдат пренебрежет золотом.
— Ишь, зараза, какая растет, — только и произнес конюх.
— Я знаю об этом, но, все же, это будет земля.
— Буду что-нибудь придумывать, ты главное помогай господину Крутецу разобраться в хозяйстве.
— Quaestio agitata, — произнес солдат.
— Господин коннетабль, поговорить требуется.
— То, чего он собрался делать мне не ведомо, а вот то, что кони ночью впряжены, и барахлишко сложено — я видал.
— Старая потаскуха, лучше открой ворота по-хорошему, все равно мы их сломаем.
— А не могли бы вы мне его дать на сегодня? Хочу с ним замеры сделать, чтобы знать, сколько леса потребуется под рынок.
— В чем дело? — видя замешательство среди людей, рявкнул солдат. — В чем дело?
— Сейчас распоряжусь, — пообещал хозяин и ушел.
— Я не подбивал! — заорал староста, но телега покатилась к замку, а стражник толкнул старосту в спину древком копья. Сильно толкнул, староста чуть не упал. А баба на телеге опять заголосила.
— Сходи за арбалетом и оружие себе возьми. А потом в конюшню, оседлай себе лошадь. Ну, а вам, господин Крутец, сегодня в помощь вам дам этого умного монаха.
— Я смотрю, вы подготовились к честному поединку, господа, — сказал он кавалерам. — Приятно иметь дело с благородными людьми.
— И я слыхал, — сказал Сыч. — Слыхал, что жрут или еще для какой-либо надобности пользуют. Но детей ведьмы воруют точно.
— Не болит, — с удивлением произнес солдат, держа левую руку вертикально вверх. — Вообще не болит.
Никогда в жизни ничего подобного с ним не случалось. Его награждали и одаривали, перед строем, его хвалили, ставили в пример, ему присваивали звания, но вот такого общего признания он никогда не доби…
— Денег берет точно как благородная, — невесело заметил Сыч.
— Ты бы такой храбрый был, когда они тебя грабили. Они это? Точно?
Солдат глянул на мальчика. Судя по всему, тот уже действительно был мертв. Когда Волоков приходил в ярость, он напрочь забывал о своей хромоте. И сейчас он тоже о ней забыл, кинулся в покои барона по…
— А почему же я должен его убирать? — управляющий хмыкнул. — Это ж ваши люди его повесили.
— Если ваше дело, действительно деликатно, то мне не хотелось бы знать о нем. Я не могу обещать вам, что возьмусь за него.
— Это дом божий, и он открыт всякому, и в грязных сапогах, и босому, и больному в струпьях.
Народ пошумел еще чуть-чуть и затих в ожидании, а ла Реньи запел чистым, красивым голосом, во время пения его акцент почти не слышался.
— Да, они. Чертовы безбожники, — он тут же осенил себя святым знамением. — Менялы из Креденбурга. Они удобно расселись во многих городах и в Байронгофе, и в Райсбурге. Они главные финансисты дома Рен…
— А если барон не даст согласия, то я поеду к графу. Ну что, объявлять мне награду в двадцать крейцеров?
— Это? — взглянул монах. — Это Агнеска, сирота. У нее одна бабка болящая, а девчонка тут пробавляется. За еду да деньгу медную.
— Еган, а много в Рютте убогих? — поинтересовался солдат.
— Я надеюсь на ваше благородство и понимание, — продолжил он, подходя ближе.
— Вы жители деревенские, жизнь ваша прекрасна и неспешна, а мы жители городские, целыми днями сверяющие свою жизнь с часами на ратуше. Поэтому мы всегда спешим. До захода солнца еще четыре часа. Мы б…
— У вас будет возможность, убедится в этом. Но все дела, барон уполномочил вести меня.
— Ты выродок, ублюдок, сын портовой шлюхи, сосавшей у прокаженных, и сам шлюха, который давал матросам в детстве, ты виноват во всех бедах, что б ты сдох, будь ты проклят, — закончив, она плюнула в л…
— Был, господин. Кони кормлены и ваш, и ихние. Все седла и уздечки я сюда принес.
— Сам ты дурак! — крикнул девочка. — Седлай коня и скачи за коннетаблем, иначе беда будет! Нужно сказать, чтобы он возвращался, немедленно! Вот не послушаешь меня — выпорют тебя за это.
— Госпожа? — удивился солдат. — А второй кто был? Неужто барон?
— Так бери ее, бери! — стала умолять девочка. — Скачи за коннетаблем, догони его и скажи, что бы обратно торопился, иначе беда будет.
— Я смотрю, вы сведущи в ранах, — заметил солдат, левую руку которого брат Ипполит затягивал широким бинтом.
— Что, что ты мелешь! Что такое… Да как ты смеешь! Вон с моей земли, пес безродный! Наглец, он будет оскорблять меня на моей земле, при моих людях, — рычал барон.
Он видел, как засветился и засиял барон, когда к нему повалили гости, которых не было Бог знает сколько времени у него. Карл, хоть и причитал, что они его разорят, но был счастлив, как никогда. Он бы…
— Вот те на, — мужик развел руками, он был явно разочарован. — Раньше управляющий сразу платил, а теперь вон оно как.
— А на чем? — спросил сержант. — Кони-то расседланы!
— О детках вспомнил? Ты когда да барона обворовывал, чего о детях не вспоминал?
— Вас просто выгонят из отряда и не возьмут в другой. И вам никогда не позволят охранять штандарт герцога.
— А вон им! — Бывший управляющий указал на коннетабля. — Им! Он уже и управляющего из вашей шайки назначил!
— А-а, — догадался Волков, — так это вы про меня…
— Где коннетабль? — спросил он у стражников, которых, видимо, знал, после приветствия.
— И что там увидал? — спросил у него Сыч.
— Обещайте мне, что не будете делать глупостей, слышите? Никаких глупостей. Как бы не было больно, держите себя в руках.
— Барон уговорил меня стать коннетаблем на время, пока не наведу здесь порядок.
— В нашем графстве нет людей, которым бы нравился этот олух.
Она была так близко, что ее дыхание он чувствовал на своей щеке. Солдат слушал ее с наслаждением. Она была на удивление красива, эта немолодая уже женщина.
— Десять талеров, — не то восхищался, не то возмущался Еган. — Мужику за такие деньги, почитай три года работать. Почему так?
— Нет, господин, я не знал, что вы придете, но я знал, что вы можете прийти.
Отел Ливитус денег брать не стал, их взял брат Ипполит.
Стражники сняли с Сыча веревки и отошли подальше.
— Дьявол, — выругался солдат, стал трясти мальчишку, — а ну просыпайся — давай.
— Из холопов его никого не было, а если кто другой был, то я того не ведаю.
— Ответишь, за все ответишь, — неслось ему в спину.
— Кто это? — не отставал Волков. — Дезертиры? Банда лесных грабителей? Барон-разбойник? Кто?
— Вы тоже ранняя птаха, — ответил Волков.
— Прикуси язык, олух, — сквозь зубы зашипел солдат, — иначе… — он показал слуге кулак.
— Не спите? — спросил солдат у двух стражников.
— Я цел, Фолков, я цел и прекрасно себя чувствую, давно себя так не чувствовал, давно.
— Да уж найду, авось не дура, — пообещала Брунхильда.
— Ох, господин, не знаю, смогу ли. Руки у меня грубые.
— Вот видно, что не зря тебе дезертиры фингалов понаставили — язык как помело.
— Откуда вы, коннетабль? — спросил фон Дюриц.
— И с каких же это пор Гирши стали интересоваться шинками? Вы ведь всегда были мытарями и ростовщиками.
— Стой, дальше хода нет, — сурово сказал один из них. Он был повыше и, наверное, поэтому был старшим. — Именем барона фон Рютте, я запрещаю вам ехать дальше.
— Дурень, я нанес ему оскорбление, избивая его людей. Во всяком случае, он может так считать.
— Кровь обмыть нужно, — сказал Еган, — сейчас сестру позову.
Волков сидел и смотрел ему вслед, растерянный и уставший. Он не понимал, что значит это письмо. Вернее понимал, но надеялся, что понял не правильно.
Волкову очень, очень хотелось получить землю. Малая Рютте, что обещал ему барон в приданное за госпожу Ядвигу, казалось ему райской землей. О таком он никогда даже не мечтал. А теперь, такая вещь как…
А солдат повалился в свои роскошные перины. И начал, было, думать о прекрасной дочери барона, о своем феоде, о лошадях, которых можно будет разводить на лугах, что лежат вдоль дороги и реки. Но долго…
— Да, господин барон. И поесть, и выпить, и поспать мне необходимо. Из последних четырех ночей я наспал только на одну.
— Фу… Где жрал, там и гадил, что ли? — морщился Еган.
— По вашим кружевам, — Волков улыбался. Хотя ему было не до улыбок. Он знал кто перед ним. Это был не пьяный юнец, этот человек не один раз уже вот так, стоял перед кем-то, зная, что скоро его убьет.…
Солдат не обиделся, он всегда хорошо считал и хорошо все запоминал.
— Это не суд! — заорал Соллон и постарался вскочить.
— Вы зря фыркаете, граф. Коннетабль Рютте абсолютно прав.
— Нужно топор мой найти, помнишь, где он упал?
— Да по сравнению с этим, городским, вы добрый барин, этот же чистый сатана. Неуемный. Еще и ленивым меня ругал. А у меня, вот не поверите, от него к полудню голова гудела, что твой улей в апреле.
— Нет, знаю, что далеко. Не вижу ее и не слышу.
— У меня? — удивился мужик. — У меня негде, господин. У меня шестеро детей, и скотину я дома держу. Вы не выспитесь.
— Замолчи, — он сделал глоток из кубка и спросил у Волкова: — так что вы хотите сказать, что мои люди воры?
Все было решено. Волков, да и все остальные сразу успокоились. Все поняли, что большой драки не будет, будут биться лучшие. Из рыцарей это был Кранкль, из людей барона коннетабль.
— Это значит, — продолжал тему вурдалака Еган, — кровушку пить он им не дает, а дает после себя объедки доесть, тот значит ему свежей человечины, он ему только объедки, эх и у мертвых значит, правды …
У харчевни стояла добротная, большая телега, покрытая крепкой дерюгой с добрыми меринами впряженными в нее. Там же пара оседланных лошадей с вооруженными людьми, явно не местными. Тут же были небольш…
— Я сказал дяде, что поеду на турнир в Бье весной, где хочу выйти к барьеру.
Волков не без удивления смотрел на огромного седеющего мужа с усами, воина в кольчуге и при мече, в начищенном шлеме и не верил, что это говорит он.
— Не взяла тебя значит, больше тебе не целовать ее ног.
Монах ее впустил. Не мог он не впустить, уж больно странным был взгляд девочки. Она словно ждала отказа, готовясь начать борьбу за проход в покои.
— А вы на медведя вот так, с одним копьем ходите?
— Прочь глаза от меня, — продолжала выть ведьма, — все прочь отсюда! А не пойдете — кровью мочиться будете! А ты, коли тронешь меня, глаза твои сгниют и сам сдохнешь в гнили да в коросте. Смерти прос…
Когда он проснулся, он тут же забыл про них. Открыл глаза, прислушивался, оглядывался. Он не сразу понял, где он. Лежал в маленькой коморке с малюсеньким окном на твердой доске вместо удобной перины.…
— Да, господин, — мрачно ответил сержант, которого, судя по всему, никак не устраивал подобный вариант событий.
А тем временем на площади, возле харчевни, уже стояла большая телега. Мужики складывали на нее стражников барона и коннетабля. Волков подъехал ближе, чтобы взглянуть на мальчишку, и к своему удивлени…
— Господи, вы видели?! Он ранил фон Тиллера! — испуганно и звонко выкрикнул один из юнцов. — Кажется…
— Монсеньор, хочу вам напомнить, что доктор Фибер не рекомендует вам есть больше одного куска.
— Итак, согласно договору, между господином Карлом Фердинандом Тиллем, бароном фон Рютте, и аудиторской комиссией в лице магистра Кранца, нотариуса Деркшнайдера, бухгалтера доктора Виллема, мы, вышеп…
— Расседлай лошадей почисти и сюда, — сказал слуге солдат.
— Дурень, это женское платье. Если только подол обрезать, — рубаха солдату определенно нравилась. — И что это за ворот? Это же женский ворот. И рукава расшиты.
— Хорошо, господин коннетабль, — управляющий встал.
— Да ладно уж, не оправдывайся, — произнесла девушка и полезла в телегу, — с вами я поеду, в город. А ну-ка подвинься, худоба, — сказала она Агнес, — ишь, за двоих сидит.
Волков надел бригантину, а Еган кольчугу доброй ламбрийской работы. Заметные усы добавили ему мужественности, меч добавил воинственности. Кольчуга сидела, как влитая, на широких плечах. Те, кто его в…
— Это как, — не понял Сыч, — а так вы на мамашку его думаете. На ведьму.
Солдат пошел на кухню, а не к выходу. Еган последовала за ним, а за ними шел Авенир. Волков оглядел кухню, где хозяйничала толстая стряпуха и мальчишка лет десяти. Тут было жарко, стены были черные о…
— Да? Так шел бы в солдаты, там легко, сытно, а главное быстро.
Они зашли в комнату, Еган забрал из окна ставни, и оба сразу увидели на столе поднос. На подносе лежал великолепный кусок ветчины, молодой сыр, яблоки, белый хлеб, и стоял кувшин. Еган тут же схватил…
Долго ему поспать не удалось — его разбудил Еган. Обжигаясь, он ставил горшок на стол.
— А меня-то за что? — искренне удивлялся сержант.
— Сейчас? — удивился Волков. — Господа, солнце только встало, а барон еще нет.
— Не по-божески так, — орал староста, звеня цепями, когда его тащил стражник. — Дети-то за что страдают?
— Если скажу «нет» — совру, я едва позавтракал, пообедать не успел, было много дел сегодня.
— Замка-то нет, — продолжал настаивать стражник, — а подвалы под развалинами есть.
— Уродец — не лось, он хуже. Расскажи, как искать будешь?
— Суд нашего сюзерена, принца Карла, неподкупен, — меланхолично отвечал Крутец. — Подайте в суд.
— Я знал, что вы так скажете. Вы всегда думаете, прежде чем ответить, вы умный. А что это за бумаги? — он взял кипу бумаг и стал читать.
— «Да я то что?» — передразнила Агнес и пнула его в ногу, выбежала из конюшни, забыв свои деревянные башмачки.
— Кто таков? — сурово спросил Волоков. — Как имя?
Барон не ответил, он уставился в стол перед собой. Все молчали. В огромном зале было тихо, только ветер завывал в камине, да громко треснуло палено, раскидав несколько иск.
— Эй, малый, — сказал Волков мальчику, что помогал ему мыться, — лети в деревню, в трактир, скажи сержанту, что егерь дичь нашел, что он мне тут нужен. Еган одежду мне и доспех, а ты, — сказал он стр…
— Скажу тогда, что б в долг просил, — сказал Еган.
— А куда ж их сажать? Все подвалы заняты.
— Спасибо, Карл, — отвечал Волков, — я всегда буду помнить, что не встреть я вас… в общем хорошо, что я поехал через ваши земли. Я благодарен вам барон.
— Нет, хватит, — ответил Волков. — Едем в замок.
Волков встал и зашел с правой стороны от кресла барона, стоял за его спиной, ждал.
— Я к господину, — говорила она. И смотрела на монаха, чуть кося глазами.
— Успокойся сержант, — остановил его Волков и продолжил, — еще одно предложение, говоришь мне, где мое золото и я тебя просто повешу. Никакого костра, мне уже плевать на твою госпожу. Я про нее спраш…
«Интересно у нее проходит траур, — подумал он и еще подумал, разглядывая ее. — Да, двадцать лет назад она была ослепительно красива».
— Святая Матерь Церковь наша откроет объятия вам.
— Да, господин коннетабль, вчера аббату пришло письмо, от каких-то важных господ, в котором они просят послать меня вам в помощь, — слезая с сена и беря в руки книгу в тряпке.
— Господин, если надо — я могу в стекло глянуть.
— Да? — солдат проявил интерес. — Видит Бог, я бы не отказался от помощи.
— Знаю, господин. Хотите, что б я в шар поглядела.
— Дам вам денег. У меня есть пара монет барона.
— Я найду деньги, не сразу, но найду, тридцать пять талеров. В течение месяца найду.
— Я помню, — сухо ответил епископ, бросая себе в тарелку большой кусок горячего мяса, а чуть подумав, еще один.
— Аудиторы пересчитали свиней, коз, гусей, овец, кур и уток…
— Да как же это можно? Его же не хватит на все.
Граф молчал. Смотрел на него неодобрительно, но слушал внимательно.
Крутец вздохнул, а Волков кивнул в знак согласия. Управляющий сел рядом с ним и понизив голос заговорил.
— Не знаю, господин, клянусь святой книгой, здоровьем детей — не знаю, я такого не видел и даже не слышал о таком.
— Так вот, — пояснял Крутец. — Любой, кто приобретает землю в славном герцогстве Ребенрея, должен принести присягу принцу Карлу, а присяга приносится как?
— Увижу эту заразу — убью, — пообещал слуга.
— Надо было доспехи надеть, я этим дуракам говорил, а они смеялись. Досмеялись теперь, все мертвые лежат.
— Может, и он, — ответил тот, — кому еще надо в такую рань и в дождь переться?
Конь ржал, косил глаза до белков, танцевал, пытался лягнуть стражника, кусался и готов был при первой возможности броситься прочь.
— Чуть не забыл. Есть еще один подозрительный человек. Зовут его Авенир.
— Судя по всему, вы честный человек, и вас нельзя отпускать, — фон Рютте, смотрел на Волкова с прищуром. Он грозил ему пальцем. — Нельзя!
— Последний раз спрашиваю тебя, ответишь…
Трактирщик таращился на него стеклянными глазами, едва дышал.
Солдат молча снял с седла мокрый плащ, кинул его мужику через плечо, скинул мешок с доспехами на траву, морщась от боли, залез в седло.
Еган вздохнул опять и полез в кучу, где были сложены доспехи и оружие.
— Делай, как Сыч говорит, — сказал солдат, в очередной раз, подумав, что с Сычом ему повезло.
— Конечно, поедем, болван. Я же сказал, что поеду. Как я теперь могу не поехать?
— Чего разоралась то? Скажи что видела? — пытался говорить с ней Еган.
— Молодой герцог? Герцог Альбер? — перебив солдата, спросил епископ.
— Нет, — ответил солдат машинально, он думал о своем, — сеньорат на приданное не распространяется.
— Вам придется доказывать это в суде, — невозмутимо заметил управляющий. Он почти улыбался в лицо юному Гиршу.
— Да что ж такое, покоя нам нет. Мы еще не обедали даже сегодня, — возмущался слуга.
Он стал ворошить ведьмин хлам по углам, светя себе пучком горевшей травы как факелом.
— Я не знаю, — сказала Агнес, — шар не показывает.
— Вот, господин, я нашел! — гордо заявил он и добавил: — Золотишко там, наверное.
— О! К дьяволу. Не думаю, что они все врут, — конечно, барон не собирался сидеть тут целый день.
— Иди, сын мой, на кухню, — чуть улыбнулся настоятель, выпроваживая Егана, — а я пока с твоим хозяином поговорю.
— Где этот староста? — заорал солдат, оглядываясь.
Волков слушал внимательно, Сыч, сидевший на передке телеги, тоже. Даже Еган и сержант, ехавшие рядом верхом, прислушивались.
— Вот этому человеку, — Волков указал на Сыча, — дай бумагу и грифель, потом бегом в конюшню, буди конюха, седлайте лошадей. Шестерых. Иди.
— Ну, это будет решать барон или ландфогт, — отвечал отец Виталий.
— Господин солдат, мне нужно сходить домой, — произнес мальчик и встал.
— Пока не знаю, ты сам-то в нем что видел?
— Да, так, — барон взял у Волкова кубок, отпил и вернул обратно. — И это было прилюдно! — барон поднял указательный палец вверх и повторил, — прилюдно! При моем графе! При дамах! При слугах, — барон …
— Что ты там видела? — продолжал раздражаться солдат. — Рану мою? Мясо? Жилу?
За большим столом зале у камина сидели мужчины. Барон, Волков и сержант, которого барон пригласил за стол в честь возвращения коннетабля.
— Добрый день, господин барон, вы из монастыря? Наедаюсь, что с молодым бароном и баронессой все в порядке?
— Я ж вам говорю, старый граф помер, а молодому только пятнадцать годов, не до того ему.
— Да, я видел четверых, когда они въезжали в деревню.
— Так вот, мы побежали, когда велийские ландскнехты ушли спасать свои шмотки после того, как кавалерия противника ворвалась в наш обоз. А с нами осталось только полторы сотни копейщиков, которых шест…
— … и сто шестьдесят три двора, включая мельницы, водную и ветряную. Из них сто двадцать один двор мужиков в крепости и сорок два двора мужиков свободных. А из всех дворов только тридцать один двор и…
— Хорошо, господин, — сказал брат Ипполит.
— Ну, тогда с Богом, — произнес Ярослав Волков и толкнул дверь в харчевню.
— Успокойтесь, — сухо ответил Волков и начал спускаться во двор.
— И куда же ты пошел после смерти Брюнхвальда?
— Рютте, ну конечно, — произнес солдат. — Я смотрю, у вас даже кирхи нет.
Он схватил ее за подол рубахи. Потянул, она пыталась вырваться. Он задрал ей рубаху.
— Не похожи они на дезертиров. Обыкновенные мужики.
— Сколько мужиков в крепости и сколько свободным?
— Нашу, — молодой человек испугался, что сделка может сорваться, а ему так были нужны деньги, он судорожно из-под ветхой рубахи достал крест.
— Они упражняются с оружием, а я им воевал.
— Ищите. От чердака до подвала все осмотреть.
— А вот ломаные ветки мы видели, — заявил барон.
Волков готов был рассмеяться, но сдержался и сказал.
— Список пропавших людей за последние полгода. Ваш Клаус должен помочь мне разобраться кое с чем. Надеюсь, он опытный следопыт.
— Вам бы полежать, Яро, уж больно мы волнуемся все за вас.
— У лейтенанта Брюнхвальда было четыре коня. У меня пятый. Четыре года ими занимался я.
— Ты что, всю книгу наизусть выучил? — спросил солдат.
— Но мы ж пришли сказать вам, — продолжал, не без самодовольства, Кранц, — что наша работа закончена. Мы сделали все на совесть и готовы зачитать отчет.
— Яро, что вы там встали, идите сюда. — Услышал он и пошел на голос.
Соллон был почти уничтожен. Он не ответил.
— Войны никогда не кончаются, уж поверьте старику, никогда не кончаются. Сколько себя помню, мы всегда воевали. Еретики с истинно верующими. А до этого князья с императором. А до этого курфюрсты с кн…
— Именно! — заорал барон, хватая кубок. — Они тут все благоразумны, у них нет выбитых зубов, у них нет отрубленных пальцев, у них лица как у женщин!
— Нет, вам нужно слушать, — твердо сказала баронесса, — учитесь и запоминайте.
— А вот это может быть… А что у него с благородной дамой?
— Надо не гадать, а выяснить, — произнес Волков. — А пока гляньте-ка, что там еще в подполе.
— Еган, — почти шепотом сказал солдат и, сделав над собой усилия, уже в голос повторил: — Еган, молоко, хлеб, мед и седлай коней.
— Садитесь на стол, господин. А ты, деваха, давай сюда лампу и встань слева, чтоб свет не застить. Ближе подноси. Ну, держитесь, господин.
— Чушь, крестьянские байки. Никаких особых подвигов я не совершал. Едва живым ушел из Рютте.
— Ах, это вы, — облегченно вздохнул хозяин и жестом пригласил войти.
Солдат согласно кивал, обдумывая, как лучше обходиться с ведьмой, и вдруг увидел одну женщину. Она разительно отличалась от тех женщин, что были в трактире. Те вели себя вызывающе, задиристые, за сло…
— Конечно, вы меня удивили, я ищу его везде, но ни один местный купец им не торгует.
— Фолькоф, друг мой, прошу вас, остановитесь, это люди принца Карла.
— Экселенц, я десятка не робкого, но что касается ведьм, то уж тут я против них… — Фриц Ламме развел руками, показывая свое бессилие. — И ничего я не облегчился, просто на воздух вышел.
Сын барона, если, конечно, это был он, замолчал.
— Ну, так скажи мне, куда и откуда шел этот босой? И покажи ка мне его.
— А как тебя звать? — справил солдат у трактирщика.
— Со служанкой своей поехала, с Франческой.
— Или все-таки передадим ее в руки ландфогта? — спросил Волков, хотя знал ответ заранее.
— К черту народ, — рассвирепел солдат. — Я из-за вашего трактира рыцарское достоинство не получил. Давайте, сколько есть, и прекратите тут считаться со мной. Давайте деньги, чертов купчишка!
— Пусть приготовят что-нибудь на завтрак. Два яйца вареных, хлеб, и молока согреют. И меда. Не забудь меда.
— Лжецы! — заорал Соллон. — Все придумано! Все ваши расчеты ложны, а показания — подделка. Вы все куплены!
Солдат не любил, когда его амуниция валяется на полу, но поднимать не стал, только меч он поднял с ковра и поставил в головах кровати.
— И золото тоже будет ваше, — продолжал тот, грубой рыцарской ладонью придвигая монеты к Волкову. — Понимаю, вам нужно время подумать.
— Боится он, ему и положено, оттого он и холоп, а вы уже про страх и вспоминать не умеете. Оттого вы и людоедов ловите.
Рыцари стояли чернее тучи, ничего ему не отвечали. А зеваки подходили се ближе, и барон с сержантом подошли. Они поняли, о чем говорил Волоков.
— А вы, господин, и вправду хотите, чтобы эту стрелу вытаскивал я?
— Посчитаю, а раз уж такой разговор зашел, — чуть сконфуженно говорил сержант, — может, и про сапоги спросить?
— Ах-ха-ха-ха, — снова засмеялся епископ. — Какая прелесть, люди не меняются, hoc est verum.
— Я? Мужиков? Да я… — начал было староста.
— Ну, и десять процентов с годовой прибыли.
— Кошель! — удовлетворенно сказал Сыч. — Золотишко.
«Сколько ж люди выпили пива? Сотню кружек? Нет, она за раз берет дюжину, и вторая баба тоже, — думал солдат. — Наверняка дело уже ко второй сотне идет, а жареная колбаса, кровяная, ливерная, с капуст…
— А где же он у нас спать будет? — не очень радовался Еган. — Негде у нас спать.
— Барон, — тихо произнес Волков, — я бы хотел поговорить с ним.
— Ну и дурак же ты, — сказал Волков и сел на кровать.
Он выжил, и это главное, хотя нога не давала ему покоя, но в компенсацию ранения он получил немало ценных вещей, коней и даже целую свиту людей, да еще и письмо, которое он вез важной персоне.
Я очень признательна вам за то, что вы для меня сделали, и буду признательна всегда. В моем лице вы всегда найдете друга. Молю за вас Господа.
Он тоже говорил с акцентом. У солдата сомнений не было, это были ламбрийские наемники.
— Смеяться вы будете не над моими шутками, а надо мной, когда продадите коня потом за сорок.
— Ну, так где мои деньги? И где госпожа? Ответишь, где деньги, — повешу, ответишь на оба вопроса — помогу сбежать, не ответишь ни на один, — он помолчал, — сожгу.
— Если так просто, почему вы не послали туда кого-то из своих людей?
— А как же! Есть лодка, есть. У местного мельника. Только маленькая она, вас перевезет, а коня не перевезет.
— Сюрко? Да кроме нашего сержанта Удо сюрко больше никто не носит. И зачем мне подушка?
Волков видел мальчишку раньше, но припомнить не мог.
— Он очень сильный человек, — шептал трактирщик. — Я думаю, он бывший жонглер или акробат. А, может, ярмарочный борец.
— Нет, — ответил Волков, — я воинского сословья, но из горожан.
— Значит, придется взять в долг. В счет будущего урожая. Это нужно сделать, — убеждал солдат барона, — нужно провести аудит.
— Я пригожусь вам, господин, — произнесла Агнес, — я все буду делать. Все, что пожелаете.
Так в былые времена барон выезжал на большую охоту и все это видели. Да еще к большей радости барона, у выезда из деревни, они встретили соседа барона, господина фон Филькенгофа, тот ехал с семьей на…
— Я, вот, думаю, если мы сейчас на кладбище поедем, можно мне какую-нибудь рубаху из дезертирских надеть, а то моя больно ветхая, а там люди будут…
— Наверное, — честно отвечал монах, не понимая смысла этого слова.
Волков говорил специально громко и все находившиеся в харчевне внимательно слушали его.
— На въезде в его землю я избил его людей, — ответил солдат, — этого уже достаточно. Затем я ранил одного из его людей. Затем избил его управляющего. Мало тебе?
— Чего молчишь? Про Соллона то сразу все выложил, а тут замолчал.
— Рука, левая рука еще не до конца зажила.
— Я обрежу деревяшку заподлицо, — сказал кузнец. — А потом приподниму, — сказал кузнец, разглядывая болт. — Потом мы снимем доспех и попробуем вытянуть ее.
— Тут все пьют пиво, пусть принесут пиво.
— «А бить его нужно пешими, — начал читать монах. — Ибо кони его боятся, и от вони его кидаются от него, и всадника бросают наземь, и не слушаются. И только лишь добрые рыцарские кони с добрым всадни…
— Это не сутана, господин, сутану носят священники, настоятели храмов, братья носят хобитат, или проще хобит. Он очень удобен. Я вот не могу понять, ка все время вы носите доспехи, зимой в кольчуге в…
— Ты застелил кровать? — сурово спросил его старый слуга барона.
Стал читать контракт. Читал он плохо, медленно. Тогда солдат забрал у него бумагу и прочел его вслух. Пока он читал барон пил вино и даже зевал, совсем не вникая в текст.
— Да не злитесь вы, папенька, — продолжала дочь барона, я просто немножко удивилась, думала, что это бродяга с большой дороги, а оказывается, у него честь есть, тогда, конечно, пусть сидит.
— А ты что же это, в девки подалась? — поинтересовался Еган.
— Я тебя предупредил. И не закрывай дверь, что ведет на стену — пусть проветривается.
— Далее земли барона фон Рютте, и он велел никого не пускать.
Солдат покосился на него, не ответил и стал снова читать письмо.
— Ну, так порадуешь чем-нибудь? — спросил солдат.
А вот кузнец солдату понравился. У него была пегая борода, крепкие руки и черные заскорузлые пальцы.
— Трактир. Вы же отобрали у них очень выгодное дело, а за такое эти безбожники спуска не дадут. Уж поверьте.
— Заткнись уже, Ральфи, — попытался прервать его краснощекий.
— У нее здесь есть родственники или земляки?
— Чего ты? Чего, дура? — зло сказал конюх.
— Ну, тогда нужно будет дерево, столы да навесы срубить, да работа, всего пару талеров понадобиться.
— Скажи попу, чтоб поторопился, мы промокли до костей, а коннетабль еще не выздоровел.
— С каких это пор в солдатах учат грамоте? У нас и монахи на три четверти неграмотны. У нас некоторые отцы Церкви, прости Господи, читают с трудом. А ты солдат и вдруг грамотный.
— Нет, при чем тут барон. По обычаю военных корпораций десятина — деньга мертвых.
— Звучит как дурь, если не знать, что под сопляком подразумевали вашего коннетабля, которого они заманили в харчевню и убили первым. Он очень мешал кому-то в вашем феоде, что-то знал.
Все трое молчали, даже говорливый фон Фальц не знал, что сказать. Молчали и стражники перепуганные, и Еган с арбалетом, и хмурый сержант.
— Сегодня, укусила раскаленную кочергу, и сдохла.
— На какую награду, которую у вас украли из-под носа? — хмыкнул барон. — Вы из-за своей глупости все упустили. Все!
А сержант вдруг выдохнул, как будто долго не дышал, стал озираться. А в хижину боязливо заглянули Сыч и один стражник.
— Да заткнись ты уже, Ральфи, а то получишь пару оплеух, — прервал его краснощекий. — Такое, конечно, бывает, парень. Но не так часто, как врет тебе этот дурак.
— Мне-то не ведомо господин. — Отвечала девочка.
— Ну, — начал солдат прикидывая, — один цехин равен почти двум гульденам еретиков. То есть шести имперским маркам. Значит около двадцати шести талеров.
— Двоих на ворота, остальные с нами, — сказал Волков, садясь на коня.
После этой фразы Волкову стало легче. Он понял, что сержант и староста действовали не по распоряжению барона, а сами по себе.
— Пошли, — солдат взмахнул плетью, и его люди двинулись вперед.
Большим пальцем фон Фальц подкинул монету вверх. Монета крутилась в воздухе и все присутствующие, за исключением Кранкля, глядели на нее. Рыцарь отрешенно глядел в даль, как будто все происходящее ег…
— Молчишь? — продолжал орать солдат. — Ничего на дыбе заговоришь.
— А у нас тут не холодно, так что лучше сними. А то…
— Она приходит на все его выступления. После, они иногда даже стоят на улице, даже если идет дождь.
— Вы отомстили за него? — она всхлипнула.
— Копейщики, в морду не колоть, в ляжки тоже, только брюхо, только пах. Длинным выпадом, что бы насквозь, мне нужно, что бы вы его прокололи как кабана и держали, пока мы будем его рубить. Кто верует…
— А ты мне за это скажешь, от кого было письмецо. Да? Скажешь? Что было в бумагах? Ну! Говори, господин, коннетабль ждет.
— Добрые люди Рютте и пришлые, вы все знает кто такая эта Франческа, спесивая ведьма, убийца и воровка, что с ней делать, решайте сами. Как скажите, так и будет.
— La signora non andare via! — Крикнул он. — Attendere!
«Барон так долго не продержится, — думал солдат, глядя на кипу бумаг в руках бухгалтера, — заснет хоть и трезвый».
«Ну вот, началось, — подумал Волков, проклиная себя, за то, что остался. — Сейчас мы и узнаем, зачем госпожа Анна оставила нас ночевать».
— Нет. Она меня позвала и начала что-то говорить, а сама стала пальцем перед глазами водить. Вот так, — она показала, как водила пальцем ведьма.
— Если у тебя будут еще вопросы, и ты захочешь их задать, пришли сначала своего холопа, чтобы получить разрешение на это, — холодно произнесла красавица.
— Меня убьют, тебя повесят, — абсолютно спокойно ответил Волков.
— Кстати вашу служанку я велю пороть, а потом отправлю работать в коровник, где ей и место. И запрещу ей входить в дом.
— Да, гостей не было давно, — чуть надменно и с гордостью отвечал Еган, — но как только господин барон изловил людоеда, всем захотелось его поглядеть.
— Идите с Богом, — кто-то крикнул из-за двери. — Лечь уже негде.
— Я сам поговорю, — ответил солдат, и крикнул Кранклю: — Кранкль, я не буду стрелять, если вы скажете, кто вас нанял.
— Ну да, человек, — согласился Волков. — В общем, он напал на меня, когда я был один и возвращался от лекаря, как коннетабль, я должен его найти и повесить, чтобы другим неповадно было.
— В трактире у него всякий сброд ошивается. Менестрели сладкоголосые, певцы баллад.
— Пара коров на жаркое, пять свиней, два десятка куриц, пуд сыра и пуд колбасы, пять бочек пива и браги, детям пряники, незамужним девкам ленты. Подготовьте все это к следующему воскресенью.
— А что за гости были у трактирщика? — спросил солдат, держа, дедка крепко за шиворот.
— Так я не шляюсь, я коней седлал, — тут же появился Еган.
Старый слуга прибежал, схватил кувшин, налил вина господину в его кубок. Тот стоял кривой, но не падал.
— Нет, от вас хочу, или от кого еще, — неожиданно заявил мужик.
— Из каких «из этих»? — испуганно спросил мальчик.
— Кто пришел-то? Ты можешь сказать? — чуть раздраженно спросил солдат.
Дорогие лошади в роскошной сбруе. Короткие плащи с яркой подбивкой, скорее красивые, чем практичные. Резаные рукава неимоверной ширины, белоснежные кружева на манжетах и подбородках, на одном новомод…
— Вот оно как, — он внимательно смотрел на солдата, потом снова увлекся рыбой. — Значит, ты пошел служить, а сколько лет тебе было?
— Пойдем-ка в харчевню, я покажу тебе, что такое надержаная рука.
— Ты что, дурак? Чего мелишь? Я-то тут при чем? — начал злиться Волков. — Скорняку отдал у скорняка и забери.
— Диалекты разные, но язык один, — заметил солдат.
— Все очень сложно, — отвечал тот, — пока только знакомлюсь, веду записи.
— На Святом Писании могу побожиться, — клялся он и смотрел на Волкова честными глазами. — Вы сказали, экселенц — я помылся.
И два молодых образованных человека, аудитор Крутец и лекарь брат Ипполит, поняли, что у них и вправду нет другого выхода.
— Хорошо, — облегченно произнес Волков, — а чем занимались?
— Я видела, как людоед моего брата убивал.
— Тот, кто говорил за всех, пусть назовет свое имя, — настоял солдат.
— Слухи, слухи, — снова кивал головой епископ.
— Обязательно мы проведем аудит и все выясним.
Начали подходить люди. Бабы стояли подальше, мужики ближе, а мальчишки так и вовсе лезли под коня.
Он чуть отпустил повод, и… даже шпорить коня не пришлось. Тот рванул так, как никогда в жизни. Солдат чуть не завалился на спину от неожиданности, еле удержался в седле.
— И, что? Этот сопляк через пару дней вступит во владении трактиром и будет нам здесь мозолить глаза?
Волков знал ламбрийский. Почти треть его сослуживцев в гвардии герцога де Приньи были ламбрийцы. А еще Волков пару лет провел во Фризии. Там язык схожий. Он свободно писал и говорил на этом языке. Но…
— А-а-а! — заорал фон Тиллер и повалился на брусчатку двора, со звоном роняя меч.
— Потому вы и должны убрать, что мои люди должны только ловить и только вешать.
Воинство барона собралось во дворе замка, недалеко от ворот: сержант и девять его стражников стояли, молчали, старались выглядеть молодцевато, пока солдат внимательно и придирчиво осматривал их. Ниче…
Девушка посмотрела на него настороженно и с подозрением.
— А кто спрашивает? — крикнул один из них звонким, мальчишеским голосом.
Трактир был большой, и двор перед трактиром был большой, и весь он был заставлен телегами, возами, возками. Волков и Еган хотели въехать во двор, но путь им преградил старик с лампой.
— Не знал! Не знал! Господом клянусь, ни сном, ни духом. Он велел мне еду в замок отнести и мальцу этому отдать, Михелю! И сказать, чтобы он на подносе отнес ее в покои господина, — тут Стефан покоси…
— Ах вот оно что, — епископ расплылся в мерзкой улыбочке, — о тебе писали, что ты солдат, а ты не солдат, ты купец, купчишка, еще немного и ты гарантий попросишь, адвокатишек да нотариусов позовешь, …
— Что ж приходи после обеда на стрельбище, кое, что покажу тебе.
— Сядьте немедленно! — сурово сказал отец. — Ведете себя как пьяных холоп в трактире.
Он тоже ее не дослушал, пнул в зубы сапогом. Женщина упала на землю, замолчала.
— Что, поймал несчастного уродца и теперь горд собой?
— По лбу дам. Тут серебра на пять крейцеров.
— А мы так и подумали, — продолжал улыбаться Фальц.
Еган молча передал ему уже взведенный арбалет на ложе, которого уже лежал болт с серебряным наконечником.
Волков поглядел на него и не очень-то в это верил.
— Ну так погляди в него, — сказал Волков, — и увидишь, может быть.
— Мудро, очень мудро. Могу ли я вам помочь?
— Зачем же, господин, деньги тратить? — поморщился трактирщик. — Я сам поищу, у людей поспрашиваю.
— …подведя баланс всего вышеперечисленного, комиссия постановила, что в добрый год имения, все хозяйство в совокупности, может и должно давать доход от ста семидесяти до двухсот талеров, а в худой го…
— Возможно и не ты, буду выяснять. Но… — солдат снова ткнул пальцем в грудь трактирщика. — Сегодня утром я говорил с бароном, он был в ярости, знаешь почему?
— Думаю, что дадут, сначала, правда, заставят потанцевать, словно собаку на задних лапах, что пляшет за кусок хлеба. И объяснят, что если ты все это получил, то плясать тебе придется всю оставшуюся ж…
— Он же сын нашей ведьмы. Помните, мы были у нее до того, как вас подранили?
— Брось, Ральфи, — сказал сержант. — У такого храбреца, как этот малый, дорогая будет усыпана серебром. Нужно только выбрать куда пойти.
Барон замолчал. Солдат тоже молчал, сидел ошарашенный. Наконец, барон не выдержал.
— Ну, что ж, не будем тянуть. Пойдемте в конюшню, у меня есть хороший конь.
— Ха-ха, — смеялся солдат, — а ты меня считал непоседливым, или как там?.. Неугомонным.
— Ну, пока я не женат, могу пользовать всех незамужних баб, только не брать их силой, — солдат поднял палец к верху, как бы указывая. — Он согласен.
— Это вагант из далека, с запада. Говорят, у нас сегодня будет петь ла Реньи. У него голос ангела. Все господа, — он приблизился ближе к Волкову и прошептал: — и особенно дамы обожают его слушать.
— Сорок монет, Авенир. Пять монет ты мне уже дал.
— А что за хлеб у тебя, друг, — спросил у него солдат.
— Ни секунды на это не надеялся. Я надеялся, что на вас произведет впечатление, то, что я воин, как и вы, а не бандит, дезертир, или дебошир.
— О, разговор пошел про оскорбления, — улыбнулся ему в ответ солдат, — просто зарезать меня не получилось, кому то придется вызывать меня на дуэль. Ну конечно, деньги то получены. Придется отрабатыва…
— Послушайте, Рицци, раз вы родом из Верго, значит, у вас есть своя банка. Вы же не только купец, но еще и меняла?
— Да уж найди что-нибудь, — назидательно произнес Волков и поехал в Рютте.
— Закрылся щитом, шаг назад, — руководил солдат.
— Отлично. А я могу чем-нибудь пригодиться?
— Не взыщите, сын мой, но деньги я с вас возьму. С крестьян стараюсь не брать, у них нет ничего, а с вас возьму, не побрезгаю.
— За счет казны? — переспросил управляющий Крутец.
А Франческа упрямо продолжала молчать. Терпела и молчал.
— Еще она же помогала людоеду, что жил на старом кладбище и якшалась с ведьмой, и людоед, и ведьма — слуги Сатаны, и я хочу спросить вас, добрых людей, что ходят к причастию, чего заслуживает эта тва…
— Но, по-моему, — продолжал барон, — она из холопов. Не думаю, что она умеет писать и уж тем более указывать наемникам, что им делать. Да и откуда у нее деньги, чтобы нанять четверых ламбрийцев. Да и…
— Нет, — продолжал удивляться солдат, — сто лет так себя не чувствовал.
— Рыца-а-арь, подсобите! — орал стражник. — А то сгину!
— Господь услышал мои молитвы! — обрадовался Еган.
Он видел как солдат слез с коня и стал на открытом месте.
— А говорил, что грамоты нашей не разумеет, — заметил Еган.
— Лежа дела делать могут только трактирные девки. А нам нужно вурдалака поймать.
— Не по закону так! Не по божьему, не по человеческому! Пусть барон меня осудит!
— Секундочку, — перебил его епископ. Епископ подошел к столу и налил вина в два бокала. Один предложил солдату, а из второго отпил сам. — Что за дрянь? Вино мне возят все хуже и хуже.
— А, может, нам барон разрешил? — сказал сержант Удо.