Все цитаты из книги «Инквизитор (СИ)»
— Ты не осмелишься, — крикнула она, но уже как то неуверенно.
— Девица? — спросил солдат. — Девица — это кстати.
Весь хмель как рукой сняло. К харчевне он подъехал уже трезвый, и под фонарем харчевни увидел Егана.
— Держи, это твой первый, а у тебя их будет еще сотни.
— Там и замка-то нет давно никакого, — заметил Еган.
— Любой интендант-офицер даст за него двадцать пять, и вы это знаете.
— Куда? Когда? Сейчас что ли? А к монахам, не едем что ли?
— Нет, господин барон, извините, но нет, — твердо сказал солдат.
— Конечно! Почитай неделю в лихоманке провалялись. А уж трясло то вас как. И трясло, и трясло. Я аж молиться устал. Думал, уже все, нет у меня господина. А монах приходил и говорил: «Крепок твой госп…
Кривого Стефана привязали к доске, как на распятие. С его щуплого тела сержант сорвал рубаху.
— Да-а-а! — заорал калека. — Вываренная, ядреная. Он просил, денег сулил, говорил, что ему нужно.
— Ну, что же, вижу. — Монах стал осторожно разминать левую руку солдата. — Получше стала, получше. Но это не от мази, это от перетяжки. Брат Ипполит, накладывайте повязку снова.
— Эх, какая… — восхитился Еган. — Аж жаром от нее пышит.
— Вы уверены, барон? — спросил магистр, уставившись на барона.
— С марта не платили уже, почитай, четвертый месяц пошел.
— Я человек добрый, — продолжил Волков, — я обещаю, что передам тебя в руки ландфогта, не осужу сам, если ты ответишь мне на два вопроса. Слышишь меня?
— А не еретик ли ты? — не унимался сержант одноглазый.
— Со мной уехать думаешь? — продолжил Волков. — Ты из свободных?
— Я в порядке, — закрыл тему о своем здоровье солдат, — выжил и, слава Богу. Расскажите как тут дела.
В башне пахло сыростью и кошками. Было темно. Узкая винтовая лестница с высокими ступенями чуть ли не по колено взрослому мужчине каждая, вела на площадку, где были покои и два узких окна, удобные дл…
— Двух. Мужики за вилы побрались, ловят, а конокрады злобные, с кинжалами.
— Потому что я состоял в его гвардии. Я охранял его штандарт. — Отвечал Волков.
— Так ничего не говорят, не хотят с городскими говорить и все.
— Что, думаете, у меня нет? У меня есть деньги.
— Меч у меня есть, но он у меня всего один, а у вас их девять.
— …господин коннетабль, — послушно добавил сержант.
— Снимай, говорю, личико твое поглядеть хочу, может ты вор с дороги.
— Так молодому графу пятнадцать лет, он с дружками своими паскудными охотится, пьет да девок портит. А барон наш так просто пьет. Не до того им.
— Еган, отвяжи гнедого, выведи на свет, — приказал солдат.
— Вам нужно красное сюрко, так положено. И еще красная подушка.
Возница перепугался и направил телегу к замку.
— Ей, Богу, вас никогда не поймешь, то едем, то не едем, — бубнил негромко слуга.
— Все, парень, теперь ты контрактованный лучник капитана Блоха. Задаток ты получил, а увечья, болезни и смерть к контракту прилагаются.
— Еган! — окликнул Волков мужика, сидевшего и дремавшего на лавке.
— Да, господин, — Авенир бен Азар поклонился.
— Ну, что хотел? — спросил Волков, усаживаясь в седло.
— Где взять нового управляющего для фон Рютте?
— Это будет опрометчиво с вашей стороны, — произнес фон Фальц, — вам отрубят голову, коннетабль, а ваших людей повесят. Всех.
— А что же… Если и были следы, то смылись. Дожди-то, какие были.
— Надо просто вытащить эту стрелу? — предположил он.
— А вы что, знаете управляющего фрау Анны?
— А-а, Авенир, ты боишься этих людей. Ну, давай, говори, кто они? Ну…
— Вот, — стражник указал копьем на какую-то кучу.
— Ни в коем случае, я хочу, что бы вы уехали отсюда, никого не убив.
Стражники с непониманием и страхом смотрели на них.
— Какое у них оружие? — в свою очередь спросил Волков у купца.
— А ты молодец, Сыч, — произнес Волков, так и сделаю.
— Кто помер, кто разбежался. Язва — одно слово.
— Лай собаки! Вы, что, поверите этому пьянице?!
Волков развернул бумагу, но там, в прихожей было темно, и он перешел к свету.
— Скажи, что помяли меня, и болт я в ногу получил. Отлежусь, подлечусь и через пару дней приеду.
— Господин, господин, просыпайтесь! Кажется, началось!
— Ну, так я подсоблю, — сразу стал серьезней Еган, — вместе искать коня будем. Мне седлать коней?
— Экселенц, не нужно. Нельзя так. У вас и для мужика рука тяжела. Не пойму, как она от первой оплеухи выжила.
— И я бы хотел, что бы вы ходатайствовали за меня.
За трактиром стилет они не нашли: мусор, помои, кости, обломки бочек и ящиков, больше ничего.
— Господи, спасибо, что послал нам такого доброго человека.
— Служанка моей дочери из Фризии, ее привезла моя первая жена. Жена родом-то наша, но имела имущество во Фризии. Получила небольшую ферму в наследство, оттуда и привезла эту лошадь.
— Подождите, я сейчас все объясню. У меня хорошая одежда. Такую носят богатые горожане и даже благородные господа на севере.
— Вот малахольный, — девица заметно стеснялась, затем подошла к кровати. — Ой, — вскрикнула она.
На том и разъехались. Егерь Клаус сходил в замок за конем, оттуда вернулся верхом, и они поехали в Малую Рютте. Там, у харчевни, встретили Егана, который, не без гордости, продемонстрировал Волкову н…
«Дьявол, этот сопляк мне весь меч зазубрит. Сам виноват, таскаюсь с этой игрушкой, тешу беса самолюбия. Давно нужно было его продать и купить простой человеческий клинок».
— Ты только гляди, чтобы там тебя не зарезали, а то вдруг, поймут, что ты мои глаза в трактире.
— Я не считал, но, надеюсь, достаточное количество я отправил в чистилище.
— Вот и я по сути… — солдат замолчал и случайно обратил внимание на девочку лет четырнадцати.
— Все бумаги? Сейчас? — на Соллоне не было лица.
— Тот стол занят, господин, важными людьми.
Дальше они пили пиво, им принесли какую-то еду. Волков тихо говорил с Сычем, все о том же, как ему нужен ла Реньи. Только теперь оба понимали, что бегство трактирщика обрубало ниточку.
— И еще, чуть не забыл, — вспомнил солдат, — одежду, ту, что сегодня купил, постирай и высуши к утру.
— Да как же не слышать, слышал, он сказал, что бумаги ему дал Соллон на хранение.
— Я скажу тебе, где меня будет ждать госпожа… Пожалуйста, отвяжи меня… Я умоляю…
— Подождите, господин коннетабль, прошу вас, умоляю, нам надо разобраться, — он продолжал держаться за край стола.
— Тебя, тебя. Поможешь сегодня господину аудитору.
— Вот я к этому и веду. Я хочу, что бы вы поняли, три процента пойдут вам за содействие.
— И никак иначе. А теперь пойми простую вещь: барон назначил меня коннетаблем, чтобы я навел здесь порядок. Чем быстрее я это сделаю — тем быстрее отсюда уеду. Это же в твоих интересах?
Женщина говорила спокойно и твердо. Перечить ей было бы не вежливо.
— Куда, дурень, я тебя возьму? Я сам не знаю куда еду и где жить буду. И денег, жалование тебе платить, у меня нет.
— Я ваш господин, — продолжал вурдалак, и орать и приближаться, — повелеваю вам — убейте чужака.
Еган жалобно вздохнул. Волков не обратил на это никакого внимания. Он внимательно следил за Клаусом, который, наконец, остановился у кромки болотной воды. Помахал рукой призывно. Солдат подъехал, сле…
— Где? Что? — женщина стала серьезной. Даже чуть испуганной.
К ночи все были готовы. Кроме Егана и сержанта Волков взял еще двух стражников, из тех, что поумнее. Один из этих стражников, знал, вернее, видел, Сыча. Он то и зашел в трактир, осмотрелся, а сам сде…
— Ходят слухи, что там есть кое-что похуже чумы, — сказал епископ.
— За сто сорок талеров он приедет, — радостно кивал купчишка, — только вот…
— Так Еган с дворовыми мужиками вещи ваши в телегу носят. Много ума не надо что б скумекать.
— Всем этим конюх занимается, — буркнул сержант.
— Ты ли это Брунхильда? — спросил Волков.
— Помощником лакея, — заметил епископ. — А что, это за Брюнхвальд? Он не из Леерзиндских Брюнхвальдов?
— Где мое золото, ведьма, — вдруг заорал солдат, у него начинала ныть нога, он начинал беситься, схватил женщину за волосы и начал таскать, приговаривая, — где мое золото, а? Где мое золото?
— Не знаю. Благородным всегда чего-то не хватает. То земель, то денег.
— Нет, добрый господин, в дороге нас ни кто не обижал, слава Богу, и не оскорблял. Мы просто хотели увидеть того славного героя, который поймал людоеда и в одиночку побил двенадцать ламбрийских разбо…
— Даже не знаю, что ответить, — сказал поп. — Все-таки думаю, что не правы. Любое убийство для души тяжкое бремя, даже если оно оправдано.
— Мало, — сказал Бортезо, привязал кувшин к ветке дерева, качнул его, и стал отсчитывать шаги.
— Барон наш трактирщику не чета, в три дорога драть не будет.
— Потому что, Авенир бен Азар, я третий коннетабль за полгода, который служит барону. Двоих моих предшественников убили, а меня вчера пытались убить, и знаешь, что я тебе скажу, Авенир, над нашим бар…
— Господин коннетабль, поговорить требуется.
— Вот как! — солдата так и подмывало сказать, что это именно барон выпустил Франческу из подвала. Но тут его посетила одна мысль, эта мысль вдруг сложилась в голове как из кусочков мозаики складывает…
Сержанту объяснять было не нужно, он плечом одним движением снес дверь, та распахнулась, и Волков за сержантом вошел в покои. Это была большая, уютная комната, с двумя кроватями. Кровати были с перин…
— Этот Гирш смеялся над вами и нагло себя вел, и предлагал вам самому искать какого-то Авенира, чтобы долг вернуть. Когда спален трактир — он этого Авенира из-под земли найдет, чтобы деньги вернуть. …
— Да я за детей волнуюсь, как их тут оставлять, когда медведи на людей по ночам кидаются, да когда люди пропадают.
— Готов поклясться на святом писании, что у этого жида в подполе припрятан горшок с золотом, а, может, и не один.
В огромном зале за большим столом кроме дам было еще довольно всякого благородного люда. Рютте не стал, не счел нужным, знакомить каждого из них со своим новым коннетаблем, и коннетабль был ему благо…
— Буду что-нибудь придумывать, ты главное помогай господину Крутецу разобраться в хозяйстве.
Стражники сняли с Сыча веревки и отошли подальше.
— Вижу, пьяный вы. Ладно, завтра приду, — она собралась уходить.
— Честно говоря, я не ожидал, — произнес барон. — Не ожидал, что солдат пренебрежет золотом.
— Да глянь, дура, кого седлать то?! — заорал конюх, в сердцах кидая лопату. — Нет коней! Мужики утром на борону взяли. Барон с сержантом взяли, коннетабль своих брал. Нету коней, кого седлать то?
— Еган, а много в Рютте убогих? — поинтересовался солдат.
— Ишь, зараза, какая растет, — только и произнес конюх.
— Барон уговорил меня стать коннетаблем на время, пока не наведу здесь порядок.
— Ну, так, что? Едем в Рютте? — спросил Еган у Волкова. — Телегу нашли.
— Странно, — вздохнул солдат. — А мне один поп говорил, что церковь всегда будет поддерживать богоугодные дела, не выставляя предварительных условий.
— Друг, — он обратился к соседу, — а сколько стоит это пиво?
— Quaestio agitata, — произнес солдат.
— Не смейте указывать, что нам делать, — почти крикнул молодой фон Плезендорф, — на мне требуется вашего разрешения.
— Не было, — ответил сержант, — только эти.
— А-а! — заорал Еган. — Никак медведь. Медведь, господин, медведь!
— Что, что ты мелешь! Что такое… Да как ты смеешь! Вон с моей земли, пес безродный! Наглец, он будет оскорблять меня на моей земле, при моих людях, — рычал барон.
— Прикуси язык, олух, — сквозь зубы зашипел солдат, — иначе… — он показал слуге кулак.
— Сходи за арбалетом и оружие себе возьми. А потом в конюшню, оседлай себе лошадь. Ну, а вам, господин Крутец, сегодня в помощь вам дам этого умного монаха.
— Десять талеров, — не то восхищался, не то возмущался Еган. — Мужику за такие деньги, почитай три года работать. Почему так?
— Барон, я почти однорукий и хромой. Я ищу тихого места и спокойной жизни, — солдат помолчал, заглянул в кубок и потер подбородок. — Вам нужен железный кулак, закон феода, экзекутор, вешатель, знающи…
— То, чего он собрался делать мне не ведомо, а вот то, что кони ночью впряжены, и барахлишко сложено — я видал.
— Налетели, налетели коршуны-вороны. Рыскали-рыскали вокруг и добрались до старухи. Ищите что, птицы жадные? Крови теплой или мертвечины пахучей?
— А почему вы их не убили? Не смогли дотянуться?
— Ну что там у вас опять стряслось? — спросил Волков, садясь на кровати.
— Вот те на, — мужик развел руками, он был явно разочарован. — Раньше управляющий сразу платил, а теперь вон оно как.
— Я надеюсь на ваше благородство и понимание, — продолжил он, подходя ближе.
— Вас просто выгонят из отряда и не возьмут в другой. И вам никогда не позволят охранять штандарт герцога.
— Денег берет точно как благородная, — невесело заметил Сыч.
Отел Ливитус денег брать не стал, их взял брат Ипполит.
— Господин управляющий, — влез в разговор Еган, чего раньше не бывало, — господину коннетаблю нездоровится, в седле сидит, качается, весь белый, может потом, донимать его будете?
— А вон им! — Бывший управляющий указал на коннетабля. — Им! Он уже и управляющего из вашей шайки назначил!
— А почему же я должен его убирать? — управляющий хмыкнул. — Это ж ваши люди его повесили.
— Если ваше дело, действительно деликатно, то мне не хотелось бы знать о нем. Я не могу обещать вам, что возьмусь за него.
— Чего разоралась то? Скажи что видела? — пытался говорить с ней Еган.
— Обещайте мне, что не будете делать глупостей, слышите? Никаких глупостей. Как бы не было больно, держите себя в руках.
— Я не подбивал! — заорал староста, но телега покатилась к замку, а стражник толкнул старосту в спину древком копья. Сильно толкнул, староста чуть не упал. А баба на телеге опять заголосила.
Солдат не обиделся, он всегда хорошо считал и хорошо все запоминал.
— Дьявол, — выругался солдат, стал трясти мальчишку, — а ну просыпайся — давай.
— Ты выродок, ублюдок, сын портовой шлюхи, сосавшей у прокаженных, и сам шлюха, который давал матросам в детстве, ты виноват во всех бедах, что б ты сдох, будь ты проклят, — закончив, она плюнула в л…
— Я смотрю, вы подготовились к честному поединку, господа, — сказал он кавалерам. — Приятно иметь дело с благородными людьми.
— Сейчас распоряжусь, — пообещал хозяин и ушел.
— Где коннетабль? — спросил он у стражников, которых, видимо, знал, после приветствия.
— Вот видишь, — продолжал солдат, — так скажи мне, Авенир, откуда у тебя деньги, что бы купить расписок барона и доверенность на дом на двести талеров? Да и как ты их покупал, если ты читать не умееш…
— Да уж найду, авось не дура, — пообещала Брунхильда.
— Ох, господин, не знаю, смогу ли. Руки у меня грубые.
Она была так близко, что ее дыхание он чувствовал на своей щеке. Солдат слушал ее с наслаждением. Она была на удивление красива, эта немолодая уже женщина.
— Дам вам денег. У меня есть пара монет барона.
Народ пошумел еще чуть-чуть и затих в ожидании, а ла Реньи запел чистым, красивым голосом, во время пения его акцент почти не слышался.
— В чем дело? — видя замешательство среди людей, рявкнул солдат. — В чем дело?
— Не спите? — спросил солдат у двух стражников.
— У вас будет возможность, убедится в этом. Но все дела, барон уполномочил вести меня.
Волков лег, огонь в камине догорел, было тепло.
— Был, господин. Кони кормлены и ваш, и ихние. Все седла и уздечки я сюда принес.
Он видел, как засветился и засиял барон, когда к нему повалили гости, которых не было Бог знает сколько времени у него. Карл, хоть и причитал, что они его разорят, но был счастлив, как никогда. Он бы…
— Стой, дальше хода нет, — сурово сказал один из них. Он был повыше и, наверное, поэтому был старшим. — Именем барона фон Рютте, я запрещаю вам ехать дальше.
— «Да я то что?» — передразнила Агнес и пнула его в ногу, выбежала из конюшни, забыв свои деревянные башмачки.
Все было решено. Волков, да и все остальные сразу успокоились. Все поняли, что большой драки не будет, будут биться лучшие. Из рыцарей это был Кранкль, из людей барона коннетабль.
— Госпожа? — удивился солдат. — А второй кто был? Неужто барон?
— Кровь обмыть нужно, — сказал Еган, — сейчас сестру позову.
— О детках вспомнил? Ты когда да барона обворовывал, чего о детях не вспоминал?
— В нашем графстве нет людей, которым бы нравился этот олух.
— А не могли бы вы мне его дать на сегодня? Хочу с ним замеры сделать, чтобы знать, сколько леса потребуется под рынок.
— Я знаю об этом, но, все же, это будет земля.
— Ты бы такой храбрый был, когда они тебя грабили. Они это? Точно?
— И что там увидал? — спросил у него Сыч.
Солдат глянул на мальчика. Судя по всему, тот уже действительно был мертв. Когда Волоков приходил в ярость, он напрочь забывал о своей хромоте. И сейчас он тоже о ней забыл, кинулся в покои барона по…
— Я смотрю, вы сведущи в ранах, — заметил солдат, левую руку которого брат Ипполит затягивал широким бинтом.
Волков не без удивления смотрел на огромного седеющего мужа с усами, воина в кольчуге и при мече, в начищенном шлеме и не верил, что это говорит он.
— И я слыхал, — сказал Сыч. — Слыхал, что жрут или еще для какой-либо надобности пользуют. Но детей ведьмы воруют точно.
Волков встал и зашел с правой стороны от кресла барона, стоял за его спиной, ждал.
— А меня-то за что? — искренне удивлялся сержант.
— Я найду деньги, не сразу, но найду, тридцать пять талеров. В течение месяца найду.
— Кто это? — не отставал Волков. — Дезертиры? Банда лесных грабителей? Барон-разбойник? Кто?
— Я к господину, — говорила она. И смотрела на монаха, чуть кося глазами.
— Юнец, ищущий славы, худший командир из всех, какие могут быть.
— Вы жители деревенские, жизнь ваша прекрасна и неспешна, а мы жители городские, целыми днями сверяющие свою жизнь с часами на ратуше. Поэтому мы всегда спешим. До захода солнца еще четыре часа. Мы б…
— Из холопов его никого не было, а если кто другой был, то я того не ведаю.
— Вам придется доказывать это в суде, — невозмутимо заметил управляющий. Он почти улыбался в лицо юному Гиршу.
— А-а, — догадался Волков, — так это вы про меня…
Они зашли в комнату, Еган забрал из окна ставни, и оба сразу увидели на столе поднос. На подносе лежал великолепный кусок ветчины, молодой сыр, яблоки, белый хлеб, и стоял кувшин. Еган тут же схватил…
— Так бери ее, бери! — стала умолять девочка. — Скачи за коннетаблем, догони его и скажи, что бы обратно торопился, иначе беда будет.
Волков надел бригантину, а Еган кольчугу доброй ламбрийской работы. Заметные усы добавили ему мужественности, меч добавил воинственности. Кольчуга сидела, как влитая, на широких плечах. Те, кто его в…
— Иди, сын мой, на кухню, — чуть улыбнулся настоятель, выпроваживая Егана, — а я пока с твоим хозяином поговорю.
— Фу… Где жрал, там и гадил, что ли? — морщился Еган.
— Замка-то нет, — продолжал настаивать стражник, — а подвалы под развалинами есть.
— Что ты там видела? — продолжал раздражаться солдат. — Рану мою? Мясо? Жилу?
— И с каких же это пор Гирши стали интересоваться шинками? Вы ведь всегда были мытарями и ростовщиками.
— Вот именно, — сказал Сыч, беря новый пучок травы со стены. — Девок от бремени избавляла, яды да отвары делала, сглазы, привороты делала — все денег стоит. За все ей деньгу несли, а жила она, — он о…
— Вы зря фыркаете, граф. Коннетабль Рютте абсолютно прав.
— Дурень, я нанес ему оскорбление, избивая его людей. Во всяком случае, он может так считать.
— Расседлай лошадей почисти и сюда, — сказал слуге солдат.
— Ну, это будет решать барон или ландфогт, — отвечал отец Виталий.
— Ну, тогда с Богом, — произнес Ярослав Волков и толкнул дверь в харчевню.
— Замолчи, — он сделал глоток из кубка и спросил у Волкова: — так что вы хотите сказать, что мои люди воры?
— Сам ты дурак! — крикнул девочка. — Седлай коня и скачи за коннетаблем, иначе беда будет! Нужно сказать, чтобы он возвращался, немедленно! Вот не послушаешь меня — выпорют тебя за это.
— Нет, господин, я не знал, что вы придете, но я знал, что вы можете прийти.
— Откуда вы, коннетабль? — спросил фон Дюриц.
— Знаю, господин. Хотите, что б я в шар поглядела.
— Ответишь, за все ответишь, — неслось ему в спину.
— Да, они. Чертовы безбожники, — он тут же осенил себя святым знамением. — Менялы из Креденбурга. Они удобно расселись во многих городах и в Байронгофе, и в Райсбурге. Они главные финансисты дома Рен…
— Вот видно, что не зря тебе дезертиры фингалов понаставили — язык как помело.
— Не взяла тебя значит, больше тебе не целовать ее ног.
Крутец вздохнул, а Волков кивнул в знак согласия. Управляющий сел рядом с ним и понизив голос заговорил.
— Сколько мужиков в крепости и сколько свободным?
— Суд нашего сюзерена, принца Карла, неподкупен, — меланхолично отвечал Крутец. — Подайте в суд.
— Старая потаскуха, лучше открой ворота по-хорошему, все равно мы их сломаем.
— Они упражняются с оружием, а я им воевал.
— Нужно топор мой найти, помнишь, где он упал?
— Не болит, — с удивлением произнес солдат, держа левую руку вертикально вверх. — Вообще не болит.
— Ищите. От чердака до подвала все осмотреть.
— Успокойся сержант, — остановил его Волков и продолжил, — еще одно предложение, говоришь мне, где мое золото и я тебя просто повешу. Никакого костра, мне уже плевать на твою госпожу. Я про нее спраш…
— Я цел, Фолков, я цел и прекрасно себя чувствую, давно себя так не чувствовал, давно.
— Молодой герцог? Герцог Альбер? — перебив солдата, спросил епископ.
— Вы тоже ранняя птаха, — ответил Волков.
— Да, господин, — мрачно ответил сержант, которого, судя по всему, никак не устраивал подобный вариант событий.
— Монсеньор, хочу вам напомнить, что доктор Фибер не рекомендует вам есть больше одного куска.
— Я знал, что вы так скажете. Вы всегда думаете, прежде чем ответить, вы умный. А что это за бумаги? — он взял кипу бумаг и стал читать.
— Я тебя предупредил. И не закрывай дверь, что ведет на стену — пусть проветривается.
Солдат пошел на кухню, а не к выходу. Еган последовала за ним, а за ними шел Авенир. Волков оглядел кухню, где хозяйничала толстая стряпуха и мальчишка лет десяти. Тут было жарко, стены были черные о…
А солдат повалился в свои роскошные перины. И начал, было, думать о прекрасной дочери барона, о своем феоде, о лошадях, которых можно будет разводить на лугах, что лежат вдоль дороги и реки. Но долго…
— Нет, знаю, что далеко. Не вижу ее и не слышу.
— Экселенц, я десятка не робкого, но что касается ведьм, то уж тут я против них… — Фриц Ламме развел руками, показывая свое бессилие. — И ничего я не облегчился, просто на воздух вышел.
Волков сидел и смотрел ему вслед, растерянный и уставший. Он не понимал, что значит это письмо. Вернее понимал, но надеялся, что понял не правильно.
— Делай, как Сыч говорит, — сказал солдат, в очередной раз, подумав, что с Сычом ему повезло.
— Скажу тогда, что б в долг просил, — сказал Еган.
— Я сказал дяде, что поеду на турнир в Бье весной, где хочу выйти к барьеру.
Барон не ответил, он уставился в стол перед собой. Все молчали. В огромном зале было тихо, только ветер завывал в камине, да громко треснуло палено, раскидав несколько иск.
— Нашу, — молодой человек испугался, что сделка может сорваться, а ему так были нужны деньги, он судорожно из-под ветхой рубахи достал крест.
— Вот, господин, я нашел! — гордо заявил он и добавил: — Золотишко там, наверное.
— Далее земли барона фон Рютте, и он велел никого не пускать.
— А если барон не даст согласия, то я поеду к графу. Ну что, объявлять мне награду в двадцать крейцеров?
— Ну и дурак же ты, — сказал Волков и сел на кровать.
«Сколько ж люди выпили пива? Сотню кружек? Нет, она за раз берет дюжину, и вторая баба тоже, — думал солдат. — Наверняка дело уже ко второй сотне идет, а жареная колбаса, кровяная, ливерная, с капуст…
— … и сто шестьдесят три двора, включая мельницы, водную и ветряную. Из них сто двадцать один двор мужиков в крепости и сорок два двора мужиков свободных. А из всех дворов только тридцать один двор и…
— Да, господин барон. И поесть, и выпить, и поспать мне необходимо. Из последних четырех ночей я наспал только на одну.
— А на чем? — спросил сержант. — Кони-то расседланы!
Он стал ворошить ведьмин хлам по углам, светя себе пучком горевшей травы как факелом.
— Да? — солдат проявил интерес. — Видит Бог, я бы не отказался от помощи.
— Это? — взглянул монах. — Это Агнеска, сирота. У нее одна бабка болящая, а девчонка тут пробавляется. За еду да деньгу медную.
— А вы на медведя вот так, с одним копьем ходите?
— Надо было доспехи надеть, я этим дуракам говорил, а они смеялись. Досмеялись теперь, все мертвые лежат.
— Где этот староста? — заорал солдат, оглядываясь.
Граф молчал. Смотрел на него неодобрительно, но слушал внимательно.
— Не знаю, господин, клянусь святой книгой, здоровьем детей — не знаю, я такого не видел и даже не слышал о таком.
А тем временем на площади, возле харчевни, уже стояла большая телега. Мужики складывали на нее стражников барона и коннетабля. Волков подъехал ближе, чтобы взглянуть на мальчишку, и к своему удивлени…
— Судя по всему, вы честный человек, и вас нельзя отпускать, — фон Рютте, смотрел на Волкова с прищуром. Он грозил ему пальцем. — Нельзя!
— Да ладно уж, не оправдывайся, — произнесла девушка и полезла в телегу, — с вами я поеду, в город. А ну-ка подвинься, худоба, — сказала она Агнес, — ишь, за двоих сидит.
Трактирщик таращился на него стеклянными глазами, едва дышал.
— Господин, если надо — я могу в стекло глянуть.
— Это не суд! — заорал Соллон и постарался вскочить.
Никогда в жизни ничего подобного с ним не случалось. Его награждали и одаривали, перед строем, его хвалили, ставили в пример, ему присваивали звания, но вот такого общего признания он никогда не доби…
— Я помню, — сухо ответил епископ, бросая себе в тарелку большой кусок горячего мяса, а чуть подумав, еще один.
Его улыбка уже начинала раздражать солдата.
— Нет, хватит, — ответил Волков. — Едем в замок.
— Прочь глаза от меня, — продолжала выть ведьма, — все прочь отсюда! А не пойдете — кровью мочиться будете! А ты, коли тронешь меня, глаза твои сгниют и сам сдохнешь в гнили да в коросте. Смерти прос…
— Если скажу «нет» — совру, я едва позавтракал, пообедать не успел, было много дел сегодня.
— Кто таков? — сурово спросил Волоков. — Как имя?
— По вашим кружевам, — Волков улыбался. Хотя ему было не до улыбок. Он знал кто перед ним. Это был не пьяный юнец, этот человек не один раз уже вот так, стоял перед кем-то, зная, что скоро его убьет.…
— Итак, согласно договору, между господином Карлом Фердинандом Тиллем, бароном фон Рютте, и аудиторской комиссией в лице магистра Кранца, нотариуса Деркшнайдера, бухгалтера доктора Виллема, мы, вышеп…
— Господи, вы видели?! Он ранил фон Тиллера! — испуганно и звонко выкрикнул один из юнцов. — Кажется…
— Дурень, это женское платье. Если только подол обрезать, — рубаха солдату определенно нравилась. — И что это за ворот? Это же женский ворот. И рукава расшиты.
— Ну, так скажи мне, куда и откуда шел этот босой? И покажи ка мне его.
— И куда же ты пошел после смерти Брюнхвальда?
— Ах-ха-ха-ха, — снова засмеялся епископ. — Какая прелесть, люди не меняются, hoc est verum.
Волкову очень, очень хотелось получить землю. Малая Рютте, что обещал ему барон в приданное за госпожу Ядвигу, казалось ему райской землей. О таком он никогда даже не мечтал. А теперь, такая вещь как…
— Хорошо, господин коннетабль, — управляющий встал.
У харчевни стояла добротная, большая телега, покрытая крепкой дерюгой с добрыми меринами впряженными в нее. Там же пара оседланных лошадей с вооруженными людьми, явно не местными. Тут же были небольш…
— Если так просто, почему вы не послали туда кого-то из своих людей?
— Чуть не забыл. Есть еще один подозрительный человек. Зовут его Авенир.
— Господин солдат, мне нужно сходить домой, — произнес мальчик и встал.
— Уродец — не лось, он хуже. Расскажи, как искать будешь?
— Сейчас? — удивился Волков. — Господа, солнце только встало, а барон еще нет.
— Да по сравнению с этим, городским, вы добрый барин, этот же чистый сатана. Неуемный. Еще и ленивым меня ругал. А у меня, вот не поверите, от него к полудню голова гудела, что твой улей в апреле.
— А как же! Есть лодка, есть. У местного мельника. Только маленькая она, вас перевезет, а коня не перевезет.
— Последний раз спрашиваю тебя, ответишь…
— О! К дьяволу. Не думаю, что они все врут, — конечно, барон не собирался сидеть тут целый день.
— А куда ж их сажать? Все подвалы заняты.
— Надо не гадать, а выяснить, — произнес Волков. — А пока гляньте-ка, что там еще в подполе.
— Это как, — не понял Сыч, — а так вы на мамашку его думаете. На ведьму.
— Чушь, крестьянские байки. Никаких особых подвигов я не совершал. Едва живым ушел из Рютте.
— Да как же это можно? Его же не хватит на все.
— Да? Так шел бы в солдаты, там легко, сытно, а главное быстро.
— Не по-божески так, — орал староста, звеня цепями, когда его тащил стражник. — Дети-то за что страдают?
— Ах, это вы, — облегченно вздохнул хозяин и жестом пригласил войти.
Долго ему поспать не удалось — его разбудил Еган. Обжигаясь, он ставил горшок на стол.
— Еган, — почти шепотом сказал солдат и, сделав над собой усилия, уже в голос повторил: — Еган, молоко, хлеб, мед и седлай коней.
— Да, так, — барон взял у Волкова кубок, отпил и вернул обратно. — И это было прилюдно! — барон поднял указательный палец вверх и повторил, — прилюдно! При моем графе! При дамах! При слугах, — барон …
Он тоже говорил с акцентом. У солдата сомнений не было, это были ламбрийские наемники.
— У меня? — удивился мужик. — У меня негде, господин. У меня шестеро детей, и скотину я дома держу. Вы не выспитесь.
Он выжил, и это главное, хотя нога не давала ему покоя, но в компенсацию ранения он получил немало ценных вещей, коней и даже целую свиту людей, да еще и письмо, которое он вез важной персоне.
— Войны никогда не кончаются, уж поверьте старику, никогда не кончаются. Сколько себя помню, мы всегда воевали. Еретики с истинно верующими. А до этого князья с императором. А до этого курфюрсты с кн…
Он схватил ее за подол рубахи. Потянул, она пыталась вырваться. Он задрал ей рубаху.
— Спасибо, Карл, — отвечал Волков, — я всегда буду помнить, что не встреть я вас… в общем хорошо, что я поехал через ваши земли. Я благодарен вам барон.
— Конечно, вы меня удивили, я ищу его везде, но ни один местный купец им не торгует.
— Увижу эту заразу — убью, — пообещал слуга.
— Со служанкой своей поехала, с Франческой.
Сын барона, если, конечно, это был он, замолчал.
— А вот ломаные ветки мы видели, — заявил барон.
— Сюрко? Да кроме нашего сержанта Удо сюрко больше никто не носит. И зачем мне подушка?
— Может, и он, — ответил тот, — кому еще надо в такую рань и в дождь переться?
Когда он проснулся, он тут же забыл про них. Открыл глаза, прислушивался, оглядывался. Он не сразу понял, где он. Лежал в маленькой коморке с малюсеньким окном на твердой доске вместо удобной перины.…
— Хорошо, господин, — сказал брат Ипполит.
Монах ее впустил. Не мог он не впустить, уж больно странным был взгляд девочки. Она словно ждала отказа, готовясь начать борьбу за проход в покои.
Волков готов был рассмеяться, но сдержался и сказал.
— Эй, малый, — сказал Волков мальчику, что помогал ему мыться, — лети в деревню, в трактир, скажи сержанту, что егерь дичь нашел, что он мне тут нужен. Еган одежду мне и доспех, а ты, — сказал он стр…
— Это дом божий, и он открыт всякому, и в грязных сапогах, и босому, и больному в струпьях.
Солдат согласно кивал, обдумывая, как лучше обходиться с ведьмой, и вдруг увидел одну женщину. Она разительно отличалась от тех женщин, что были в трактире. Те вели себя вызывающе, задиристые, за сло…
— Именно! — заорал барон, хватая кубок. — Они тут все благоразумны, у них нет выбитых зубов, у них нет отрубленных пальцев, у них лица как у женщин!
— Святая Матерь Церковь наша откроет объятия вам.
— Лжецы! — заорал Соллон. — Все придумано! Все ваши расчеты ложны, а показания — подделка. Вы все куплены!
— Так вот, — пояснял Крутец. — Любой, кто приобретает землю в славном герцогстве Ребенрея, должен принести присягу принцу Карлу, а присяга приносится как?
— Вам бы полежать, Яро, уж больно мы волнуемся все за вас.
— Значит, придется взять в долг. В счет будущего урожая. Это нужно сделать, — убеждал солдат барона, — нужно провести аудит.
— Да что ж такое, покоя нам нет. Мы еще не обедали даже сегодня, — возмущался слуга.
— Вот этому человеку, — Волков указал на Сыча, — дай бумагу и грифель, потом бегом в конюшню, буди конюха, седлайте лошадей. Шестерых. Иди.
— Ах вот оно что, — епископ расплылся в мерзкой улыбочке, — о тебе писали, что ты солдат, а ты не солдат, ты купец, купчишка, еще немного и ты гарантий попросишь, адвокатишек да нотариусов позовешь, …
— Конечно, поедем, болван. Я же сказал, что поеду. Как я теперь могу не поехать?
— Это не сутана, господин, сутану носят священники, настоятели храмов, братья носят хобитат, или проще хобит. Он очень удобен. Я вот не могу понять, ка все время вы носите доспехи, зимой в кольчуге в…
— Нет, вам нужно слушать, — твердо сказала баронесса, — учитесь и запоминайте.
— Да не злитесь вы, папенька, — продолжала дочь барона, я просто немножко удивилась, думала, что это бродяга с большой дороги, а оказывается, у него честь есть, тогда, конечно, пусть сидит.
— Звучит как дурь, если не знать, что под сопляком подразумевали вашего коннетабля, которого они заманили в харчевню и убили первым. Он очень мешал кому-то в вашем феоде, что-то знал.
— Диалекты разные, но язык один, — заметил солдат.
— А ты что же это, в девки подалась? — поинтересовался Еган.
— С каких это пор в солдатах учат грамоте? У нас и монахи на три четверти неграмотны. У нас некоторые отцы Церкви, прости Господи, читают с трудом. А ты солдат и вдруг грамотный.
— Я не знаю, — сказала Агнес, — шар не показывает.
— Это значит, — продолжал тему вурдалака Еган, — кровушку пить он им не дает, а дает после себя объедки доесть, тот значит ему свежей человечины, он ему только объедки, эх и у мертвых значит, правды …
Еган молча передал ему уже взведенный арбалет на ложе, которого уже лежал болт с серебряным наконечником.
— Но мы ж пришли сказать вам, — продолжал, не без самодовольства, Кранц, — что наша работа закончена. Мы сделали все на совесть и готовы зачитать отчет.
За большим столом зале у камина сидели мужчины. Барон, Волков и сержант, которого барон пригласил за стол в честь возвращения коннетабля.
— А ты мне за это скажешь, от кого было письмецо. Да? Скажешь? Что было в бумагах? Ну! Говори, господин, коннетабль ждет.
— Рука, левая рука еще не до конца зажила.
Солдат не любил, когда его амуниция валяется на полу, но поднимать не стал, только меч он поднял с ковра и поставил в головах кровати.
— Рютте, ну конечно, — произнес солдат. — Я смотрю, у вас даже кирхи нет.
— К черту народ, — рассвирепел солдат. — Я из-за вашего трактира рыцарское достоинство не получил. Давайте, сколько есть, и прекратите тут считаться со мной. Давайте деньги, чертов купчишка!
Еган вздохнул опять и полез в кучу, где были сложены доспехи и оружие.
— О, разговор пошел про оскорбления, — улыбнулся ему в ответ солдат, — просто зарезать меня не получилось, кому то придется вызывать меня на дуэль. Ну конечно, деньги то получены. Придется отрабатыва…
«Ну вот, началось, — подумал Волков, проклиная себя, за то, что остался. — Сейчас мы и узнаем, зачем госпожа Анна оставила нас ночевать».
— Пока не знаю, ты сам-то в нем что видел?
— Да, я видел четверых, когда они въезжали в деревню.
Солдат молча снял с седла мокрый плащ, кинул его мужику через плечо, скинул мешок с доспехами на траву, морщась от боли, залез в седло.
— Не похожи они на дезертиров. Обыкновенные мужики.
— А как тебя звать? — справил солдат у трактирщика.
— Аудиторы пересчитали свиней, коз, гусей, овец, кур и уток…
— Я ж вам говорю, старый граф помер, а молодому только пятнадцать годов, не до того ему.
— Список пропавших людей за последние полгода. Ваш Клаус должен помочь мне разобраться кое с чем. Надеюсь, он опытный следопыт.
— Успокойтесь, — сухо ответил Волков и начал спускаться во двор.
— Садитесь на стол, господин. А ты, деваха, давай сюда лампу и встань слева, чтоб свет не застить. Ближе подноси. Ну, держитесь, господин.
— Пара коров на жаркое, пять свиней, два десятка куриц, пуд сыра и пуд колбасы, пять бочек пива и браги, детям пряники, незамужним девкам ленты. Подготовьте все это к следующему воскресенью.
— Или все-таки передадим ее в руки ландфогта? — спросил Волков, хотя знал ответ заранее.
— Молчишь? — продолжал орать солдат. — Ничего на дыбе заговоришь.
— Барон, — тихо произнес Волков, — я бы хотел поговорить с ним.
— Я пригожусь вам, господин, — произнесла Агнес, — я все буду делать. Все, что пожелаете.
— Из каких «из этих»? — испуганно спросил мальчик.
— Копейщики, в морду не колоть, в ляжки тоже, только брюхо, только пах. Длинным выпадом, что бы насквозь, мне нужно, что бы вы его прокололи как кабана и держали, пока мы будем его рубить. Кто верует…
— Кошель! — удовлетворенно сказал Сыч. — Золотишко.
Солдат покосился на него, не ответил и стал снова читать письмо.
— Да, гостей не было давно, — чуть надменно и с гордостью отвечал Еган, — но как только господин барон изловил людоеда, всем захотелось его поглядеть.
— Добрые люди Рютте и пришлые, вы все знает кто такая эта Франческа, спесивая ведьма, убийца и воровка, что с ней делать, решайте сами. Как скажите, так и будет.
— Пойдем-ка в харчевню, я покажу тебе, что такое надержаная рука.
— «А бить его нужно пешими, — начал читать монах. — Ибо кони его боятся, и от вони его кидаются от него, и всадника бросают наземь, и не слушаются. И только лишь добрые рыцарские кони с добрым всадни…
— Не взыщите, сын мой, но деньги я с вас возьму. С крестьян стараюсь не брать, у них нет ничего, а с вас возьму, не побрезгаю.
— Ты застелил кровать? — сурово спросил его старый слуга барона.
— Я, вот, думаю, если мы сейчас на кладбище поедем, можно мне какую-нибудь рубаху из дезертирских надеть, а то моя больно ветхая, а там люди будут…
— Посчитаю, а раз уж такой разговор зашел, — чуть сконфуженно говорил сержант, — может, и про сапоги спросить?
— Все очень сложно, — отвечал тот, — пока только знакомлюсь, веду записи.
— Мне-то не ведомо господин. — Отвечала девочка.
— А где же он у нас спать будет? — не очень радовался Еган. — Негде у нас спать.
— А вы, господин, и вправду хотите, чтобы эту стрелу вытаскивал я?
— Он очень сильный человек, — шептал трактирщик. — Я думаю, он бывший жонглер или акробат. А, может, ярмарочный борец.
Соллон был почти уничтожен. Он не ответил.
Начали подходить люди. Бабы стояли подальше, мужики ближе, а мальчишки так и вовсе лезли под коня.
— Яро, что вы там встали, идите сюда. — Услышал он и пошел на голос.
— Тем не менее, я не получил от нее ни пфеннига.
— Брось, Ральфи, — сказал сержант. — У такого храбреца, как этот малый, дорогая будет усыпана серебром. Нужно только выбрать куда пойти.
— Тут все пьют пиво, пусть принесут пиво.
— Он же сын нашей ведьмы. Помните, мы были у нее до того, как вас подранили?
— Потому вы и должны убрать, что мои люди должны только ловить и только вешать.
Он чуть отпустил повод, и… даже шпорить коня не пришлось. Тот рванул так, как никогда в жизни. Солдат чуть не завалился на спину от неожиданности, еле удержался в седле.
А вот кузнец солдату понравился. У него была пегая борода, крепкие руки и черные заскорузлые пальцы.
— Черт его знает. И еще и мой управляющий. Я просто просил принести мне денег, когда были нужны. Он приносил, я подписывал бумаги. Потом еще подписывал бумаги, чтобы погасить проценты. Черт их знает,…
— У лейтенанта Брюнхвальда было четыре коня. У меня пятый. Четыре года ими занимался я.
— Нет, при чем тут барон. По обычаю военных корпораций десятина — деньга мертвых.
Рыцари стояли чернее тучи, ничего ему не отвечали. А зеваки подходили се ближе, и барон с сержантом подошли. Они поняли, о чем говорил Волоков.
— Пошли, — солдат взмахнул плетью, и его люди двинулись вперед.
Волков говорил специально громко и все находившиеся в харчевне внимательно слушали его.
— Ну, и десять процентов с годовой прибыли.
— Трактир. Вы же отобрали у них очень выгодное дело, а за такое эти безбожники спуска не дадут. Уж поверьте.
— Не знал! Не знал! Господом клянусь, ни сном, ни духом. Он велел мне еду в замок отнести и мальцу этому отдать, Михелю! И сказать, чтобы он на подносе отнес ее в покои господина, — тут Стефан покоси…
Я очень признательна вам за то, что вы для меня сделали, и буду признательна всегда. В моем лице вы всегда найдете друга. Молю за вас Господа.
— Наверное, — честно отвечал монах, не понимая смысла этого слова.
— На какую награду, которую у вас украли из-под носа? — хмыкнул барон. — Вы из-за своей глупости все упустили. Все!
— Упряжь лошади осмотри, — ответил солдат и пошел к Франческе, сержант пошел следом.
— Я сам поговорю, — ответил солдат, и крикнул Кранклю: — Кранкль, я не буду стрелять, если вы скажете, кто вас нанял.
Волков опробовал и новые болты с серебряными наконечниками, они почти не отличались от обычных. Глядя на него, Еган и стражники тихо восхищались его умением стрелять точно в цель, совсем в нее не цел…
Волков поглядел на него и не очень-то в это верил.
— Если у тебя будут еще вопросы, и ты захочешь их задать, пришли сначала своего холопа, чтобы получить разрешение на это, — холодно произнесла красавица.
— Это вагант из далека, с запада. Говорят, у нас сегодня будет петь ла Реньи. У него голос ангела. Все господа, — он приблизился ближе к Волкову и прошептал: — и особенно дамы обожают его слушать.
— Меня убьют, тебя повесят, — абсолютно спокойно ответил Волков.
Волков слушал внимательно, Сыч, сидевший на передке телеги, тоже. Даже Еган и сержант, ехавшие рядом верхом, прислушивались.
— Нет. Она меня позвала и начала что-то говорить, а сама стала пальцем перед глазами водить. Вот так, — она показала, как водила пальцем ведьма.
— La signora non andare via! — Крикнул он. — Attendere!
— Ну, так порадуешь чем-нибудь? — спросил солдат.
— И, что? Этот сопляк через пару дней вступит во владении трактиром и будет нам здесь мозолить глаза?
— Послушайте, Рицци, раз вы родом из Верго, значит, у вас есть своя банка. Вы же не только купец, но еще и меняла?
Старый слуга прибежал, схватил кувшин, налил вина господину в его кубок. Тот стоял кривой, но не падал.
— Заткнись уже, Ральфи, — попытался прервать его краснощекий.
— Отлично. А я могу чем-нибудь пригодиться?
— Чего ты? Чего, дура? — зло сказал конюх.
— Я обрежу деревяшку заподлицо, — сказал кузнец. — А потом приподниму, — сказал кузнец, разглядывая болт. — Потом мы снимем доспех и попробуем вытянуть ее.
— Что ж приходи после обеда на стрельбище, кое, что покажу тебе.
— Ну, я то этого не помню, — сказал барон и заорал: — Еган, Еган!
Стал читать контракт. Читал он плохо, медленно. Тогда солдат забрал у него бумагу и прочел его вслух. Пока он читал барон пил вино и даже зевал, совсем не вникая в текст.
— Сядьте немедленно! — сурово сказал отец. — Ведете себя как пьяных холоп в трактире.
— Что, поймал несчастного уродца и теперь горд собой?
— Это что, граф так орет? — спросил Волков.
Девушка посмотрела на него настороженно и с подозрением.