— Они высовываются, и у них торчат сапоги, — отвечал молодой солдат.
— Это даже не вы ее поймали, а мой сержант! Сержант! Мой! А не вы! Не вы! И хочу заметить, пока вас тут не было, никогда, вы слышите, никогда, ни на меня, ни на моих близких никто в моем доме не нападал! Ни разу.
— В своем, в своем, — холодно заметила Агнес, встала, покачиваясь, подошла, подняла платье, медленно надела его и снова зажмурила глаза. Стояла, терла их.
— Да, вида он разбойничьего, но дело свое он знает. Уж поверьте.
Левой ногой он чуть тронул коня шпорой, а тот, шальной, сорвался и полетел.
— Люди иду по мужицким хатам, живут, кто, где может, еду готовят во дворах, там же и мясо рубят, там же и спят под навесами. Торгуются на улице, и пьют там же. Нам рынок нужен.