Сыч говорил, заметно волнуясь, уговаривал, он боялся, что Волков его не возьмет.
— И что ж со мной никто попрощаться-то не захотел?
— А так и сгинул. Уехал, и более его никто не видел.
— Стреляй! — заорал тот, делая шаг назад. — Стреляй, разорви дьявол твою мамашу!
— Как вам будет угодно, коннетабль, — отвечал кавалер, передавая арбалет подбегавшему Егану.
— Да уж не милосердствует, народу-то пропасть, и все к нам, все к нам.