— Да оба! Мы с этим городским объехали пол поместья, лошади едва живы.
Волков развел руками, изображая смирение перед неизбежным.
— Вот, зимой получил, а у них нет вообще никаких шрамов. И разговоры у них про цены на шелк да на шафран, про урожаи, да про то, что хмель нынче дорог, да про лошадей, — барон почти орал все это в лицо солдату. — А еще они говорят про то, во что был одет герцог, парчовые у него портки или бархатные, да хранит Господь его августейший зад. А еще они говорят про золотые шпоры.
Епископ, видимо, наелся, он лениво ковырял ложкой взбитые сливки с ягодами. Теперь он не казался солдату истеричным барином. Солдат видел, что перед ним сидит тонкий интриган, мастер политики, обмана и лукавства.
— Так и не знаю. Делами занимался Соллон, он работал на меня долгие годы. Был нам как член семьи.
— Да когда ж такое было, что мужику легчало?