– Вон там, через дорогу наискосок, американское консульство, – сказал Тёмкин. – Мы обычно, когда вечером сидим у бассейна и пьем джин, разворачиваем колонки в ту сторону и врубаем гимн Советского Союза. А потом «Не валяй дурака, Америка». Чисто по-соседски, чтобы им не скучно было.
Вообще-то, журналоиды должны сочинять по разным алгоритмам, в этом весь смысл. Их придумали, чтобы в медиапространстве был хоть кто-то с собственным мнением. Живые журналисты – стадо баранов, а журналоид – яркая индивидуальность и одиночка по умолчанию, его так запрограммировали. Но поскольку он еще и умен, зараза, то даже до самого яркого журналоида очень быстро доходит: сейчас невыгодно быть ярким – время такое неподходящее, – а надо переписывать чужой текст своими словами. Точь-в-точь, как поступают распоследние живые рерайтеры, нанятые за копейки. Искусственный интеллект, блин, а работать не любит совсем как естественный, сволочь.
Если хотите узнать, что такое «контраст поражает», или как минимум вызывает нервный смех, вам надо пересечь границу между Лимпопо и Селеби-Пхикве. Только не на шагоходе через сухую реку, а на машине через контрольно-пропускной пункт. Заодно посмотрите, как выглядел старый добрый чек-пойнт между старыми добрыми ЮАР и Ботсваной; там с тех пор ничего не изменилось, кроме флагов и табличек.
– Когда мне приказали сесть в машину, босс, здесь не было никого, босс!
Ладно, если Хуан полезет за мной в машину, сам останется без яиц, но что делать с гранатометчиками? И вряд ли здесь всего четверо солдат. Их должно быть дофига и больше, просто сколько-то прячется в домиках, а основная часть – под землей. Всё самое важное тут должно быть под землей.
– Ага! – сказал Ломакин, слегка оживляясь.