— Ну и черт с ним. — Правый был настроен более «оптимистично». — Я все равно собирался увольняться.
Женька успел проглотить горькую таблетку отрезвина и теперь постепенно осознавал, что алкоголь не усугублял его плохое настроение, а маскировал. Паршивая еда, паршивая ситуация… паршивые друзья.
— А мне не нужны, что ли?! — Женька разочарованно брякнул крышкой. — Мог хотя бы на одну миску оставить!
По словам больничного искина, состояние Степановны оставалось без изменений, однако боевые подруги умудрились просочиться к ней под окно (в пирамиду снаружи здания выстроились, что ли?!) и доложили леснику, что больная выглядит неплохо, «румяная как яблочко». Учитывая те зеленые кислющие паданцы — комплимент сомнительный, но лучше яблочко, чем снег или, хуже того, слива. Женька специально сделал крюк к опушке, чтобы поговорить с бабками, и его встретили пугающе радушно, прямо как члена команды, а то и официального заместителя Степановны.
Сверху балка выглядела как небольшая продолговатая впадина в древесном ковре. Если не знать, куда смотреть, то о ее существовании и не догадаешься. Смотреть Женьке совершенно не стоило — но тянуло, чтоб его, как на место преступления! Проще снизиться и развернуть машину, чем отвести взгляд.
— Вау, кого я вижу! — протянул он, истово благодаря вселенскую справедливость за то, что она все-таки существует.