— С чего ты взял? Нет, молодой парень из хорошей семьи, упакованный… у нас таких называли — мажор.
Подождав пока жулики ретируются, унтер спрятал револьвер под полу шинели, где он носил его прикрепленным к внутренней стороне бедра. Затем взгляд его упал на брошенный мазуриками трофей. Тащить его к штабу цесаревича было глупо, осматривать на месте — тоже не совсем удобно, а бросить не позволяла жаба. Поэтому, после минутного размышления, Дмитрий подхватил его и решительно пошагал в сторону госпиталя. Рядом с ним была небольшая роща, где можно было без помех ознакомиться с его содержимым и решить, что с ним делать.
Рыжий полицейский неожиданно улыбнулся в ответ и пожал плечами.
— Господин капитан, — обратился к нему Самойлович, — передайте его превосходительству, что на этом участке вражеская атака отбита.
Как это часто бывает с перебравшими людьми, ему казалось, что надо выпить еще чуть-чуть и станет совсем хорошо. Теодоризис его действительно знал и охотно кредитовал вольноопределяющегося бутылкой водки. Сообразив, что приятели уже ушли, Николаша страшно огорчился, однако делать было нечего и он, отхлебнув прямо из горлышка изрядный глоток, побрел к лагерю, на свою беду совершенно перепутав направление в темноте. Дальнейшее он помнил смутно. Долго брел, спотыкался, падал, затем снова вставал, и наконец, выбившись из сил, пристроился спать в каких-то кустах.
Набулькав полную чарку командир взвода протянул ее Дмитрию, тот, не чинясь, взялся за нее, но остановился.