Если господь хочет наказать человека, то, прежде всего, лишает его разума. Будищев не помнил, где он впервые услышал подобное утверждение, но сейчас лишний раз имел возможность убедится в его правоте. Стоило ему выйти за пределы расположения, как на пути его оказался недавний знакомый — Мирча, улыбающийся так, будто только что нашел на земле золотой наполеондор.
Договорив, унтер отвернулся и тут же, без малейшего перерыва, обрушился с площадной бранью на очередного замешкавшегося новобранца. Впрочем, вскоре все получили положенное и так же строем отправились назад в казарму. Для хранения имущества солдат предназначалось довольно большое помещение именуемое ротным цейхгаузом. Заведовал им каптенармус — старший унтер-офицер Василий Жуков. Довольно пожилой уже дядька с хитрым прищуром глаз и медалью "За усмирение польского мятежа", не тратя много слов, показал новобранцам, куда сложить вещи, и велел выметаться на построение.
— Ратуйте, — выдохнула она, — Ксана, дочца…
Обернувшись, солдат увидел старшего полкового врача Гиршовского и вытянулся во фрунт.
Турки скоро заметили приближающуюся к ним опасность и открыли огонь из пушек. Однако их артиллеристы оказались не на высоте, и турецкая картечь летела куда угодно, только не в страшные катера гяуров. А вот русские батареи успели исправить прицел, и новые всплески встали гораздо ближе к противнику.
— Да уж поумнее тебя буду, — пробурчал в ответ брат, до ужаса не любивший когда его называли Маврикием.