Лиховцев с Гаршиным горячо поддержали эту идею и вопросительно уставились на остальных.
Тем не менее, отход проходил в крайне тяжелых условиях. Утомленные солдаты, не получавшие почти двое суток ни воды, ни продовольствия могли только с трудом брести, из последних сил удерживая оружие. Хуже всего было тем, кто тащил раненых, но, к чести болховцев, они никого не бросили.
Однако Софья Модестовна, не слушая его, подала руку Лиховцеву, и они вместе отправились в гостиную. Эта деталь вкупе с сияющей физиономией студента не осталась незамеченной, но девушка, ведя себя, как ни в чем небывало, подошла к фортепиано, устроилась поудобнее на стуле и, подняв крышку, опустила руки на клавиши. Длинные и изящные пальчики забегали по ним, и комната заполнилась чарующими звуками музыки.
— А вот это мы сейчас и выясним. Эти господа как раз Будищевские. Тамошний староста Кузьма и приходской священник отец Питирим. Они всю жизнь там прожили и всех своих знают.
— Гхм, — прочистил горло священник и взглянул на Будищева так, что у него похолодело сердце. — Что я могу вам сказать, господа, солдат этот действительно… ругался при мне. Но поскольку, службу я в этот момент не производил, сие всего лишь непочтительность, а никак не богохульство. К тому же если принять во внимание причину сподвигшую его на это, то я с ним полностью согласен!
— Ах-ха-ха, — зашелся в смехе Николаша. — Алексей, вы теперь как хотите, но непременно должны пойти с нами. Иначе наша нравственность может непоправимо пострадать!