— Антон, — прошипел я. — Хватит фашизма! Сворачивай эту тему! Но, между нами, поведай, что было дальше. Только не вслух!
Тома не столько рассматривала, сколько ощупывала. В результате мужское хозяйство Антона, висевшее саксофоном, постепенно приняло задорную форму пионерского горна.
— Да вы поймите, — воскликнул Коля, — это элементы образа, они позволяют актеру скрупулезно вжиться в роль!
Едва голова коснулась подушки, как черное одеяло, сотканное из густой темноты, потащило меня в пустоту.
Я налил нам обоим, закинул в рот ложечку черной икры, и выпил. Глядя на меня, Коля действо повторил.
Я вовсю пялился на Люсин бюст. Забыл уже эту красоту, теперь увидел снова: пятый размер цвета белее снега, и практически полностью выставленный на обозрение.