Я пожал плечами, ухитрился зажать в одной руке бутылку (за горлышко) и бокалы (за тонкие высокие ножки) и полез в окно.
– Вспомни, что я тебе говорил. Меня мутило ещё несколько месяцев при воспоминании о проглоченном червяке. Аркадий совершенно спокойно рассказывает про недавний инцидент. Да, его вытошнило в туалете… Он даже притащил кусок прожёванного мяса и спросил, нельзя ли его пришить девочке обратно… Был слегка не в себе. Потом чистил зубы и полоскал рот. И пару дней его мутило, весь прыщами пошёл… Но никакого долгосрочного шока, никакого инфернального ужаса. Спокойное логичное обсуждение случившегося. Вот это меня тревожит. Психологический запрет будто начисто сорван и выброшен. Осталась физиологическая реакция и разумное неприятие. Это что же должно было случиться с сознанием, чтобы так всё изменилось? И что ещё может произойти? И почему?
– Ребёнка мы доставим в детский клуб временного содержания, – сообщил Пеночкин. – Не беспокойтесь.
– Может, кто-то решил пополнить ряды кваzи хорошими военными? – спросил я небрежно.
Ручка снова дёрнулась и пошла вниз – на этот раз увереннее. Дверь начала открываться.