Медведь шел по лесу, ломая лапами тонкий снежный наст. Вдруг он остановился, повернул голову, дернул ухом, в котором качнулась круглая желтая бирка. Он пошел на звук, привлекший его внимание, и вскоре остановился у ручья, разрезающего снег черной лентой. Нежные белые бутоны на хрупких стебельках заглядывали в воду, любуясь своим отражением.
— Горячая, — выдохнул он. Клыки вытянулись, выходя за нижнюю губу. — Мне так этого не хватает иногда.
— Ты выглядишь куда аппетитнее, чем овсянка, — сказал Брун, целуя ее шею.
— Никого я не имел в виду, — ответил Брун, — просто привел пример.
— Она прожила долгую жизнь. Все умирают. И если я не размазываю сопли по рулю, это не значит, что я черствый.
— Упоение властью дарит ощущение жизни, — Микаэль потрепал Джонни по плечу, и тот задрожал от ласки, как щенок. — Только ты забыл, что по сути мы мертвы. С каждым годом, что я ношу в груди остановившееся сердце, бессмысленной суеты все больше. Иногда я думаю — зачем я продолжаю существовать? Все потребности исчезают, мне не нужен комфорт, признание, или, упаси тьма, эмоциональная близость. Я не хочу славы, мне не интересна борьба и власть. Знаешь, что осталось?