— Ты, конечно, горячая женщина, — заметил Кшистоф. — Но я впервые вижу, чтобы мужчину испепелило на месте. Вперед!
Она закивала часто, как китайский болванчик.
— Я знаю, что крови на ней больше, чем ты можешь вообразить, медведь.
Эльза смотрела в окно машины, не замечая пролетающих домов, укрытых снежными шапками. В кармане ее пальто лежало письмо, которое обжигало каждого, кто читал его строки. Старушка Маргери любила и была любима, и прожила на полную катушку каждую из своих девяти кошачьих жизней. И, может, где-то там, на небе, похожем на серую стиральную доску, она встретила своего Дробовицкого. Там ему точно от нее не уйти. Смерть стирает все условности.
— Скукотень, — вздохнул Брун. Он сполз по креслу, устраиваясь удобнее, взял руку Эльзы и сплел ее пальцы со своими.
— Бывает, — пожал плечами Брун. Он расслабленно откинулся на спинку диванчика. — Садись ко мне, отсюда лучше видно, — предложил он, похлопав по сиденью. — Да и я смогу задержать тебя, если что. Если почувствуешь, что готова сорваться — сразу «лобзик», и мы уйдем. Но у нас дальние места, так, может, обойдется.