— Оборотень-волк, без сознания, жар, возможно, сепсис, — доложил он врачу — седому хирургу с зеленой биркой в ухе.
Пастырь вышел из зала ненадолго, вернулся со свертком. Он аккуратно развернул его на столе рядом с Эльзой: шприцы, иглы, бинты, антисептик. Он взял шприц, похлопав Эльзе по внутренней стороне сгиба локтя, вонзил иглу.
— Мне совершенно нечего надеть! — воскликнула она, рассматривая поредевшее содержимое шкафа.
— Подожди, — вампир взял ее за руку, и женщина вся сжалась. — Ты ведь помнишь, что я говорил? Если ты скажешь хоть слово о том, что ты искала… Если прозвучит хоть намек на то, что я удерживал тебя силой…
— Это… весомый аргумент, — заметил он, — хотя под совместным проживанием я не имел в виду интим.
— Жизнь вообще болезненная штука, Эльза, — сказал Брун, поворачивая в переулок. — Тебе ли не знать? Но ты права, я всегда немного на взводе после оборота. Выброс гормонов. Эндорфин, дофамин, адреналин — целый коктейль.