— Я не интересовался причинами, — отвечал фон Ленц.
Тем временем слуги почти бесшумно приносили новые блюда: серый паштет, листья соленой капусты с фиолетовой мочёной морковью и яркими красными ягодами, пирог не понятно с чем, вино в великолепном стеклянном графине, судя по цвету, не местное. Они поставили посередине стола две тарелки, одну в другую. Солдат не понял для чего это. Рядом положили несколько ножей разных видов и вилки. Рядом поставили еще тарелку, но поменьше.
— Заткнись ты, — зарычал солдат сквозь зубы, наливаясь холодной яростью. Говорил он тихо, но попу всё равно стало страшно. — Заткнись лучше, вы и они одно целое. Они жрут — вы их защищаете, казуисты, мастера болтовни, адвокаты дьявола, готовые заболтать любое возмездие и объяснить любое скотство, всё вывернуть наоборот, всё запутать. — Он вдруг схватил священника за шею, сжал ее так, что тот стоял, кривился от боли, и заговорил ему прямо в ухо. — Ты будешь её причащать, или мне сжечь её без причастия?
— Так Ёган с дворовыми мужиками вещи ваши в телегу носят. Много ума не надо что б скумекать.
— Господин солдат, мне нужно сходить домой. — Произнес мальчик и встал.
— Но тут было много народу! Почему я? — искренне удивлялся трактирщик.