— Ничего я не понял, — сказал Волков, подавая вторую ногу Ёгану. — Видит, не видит, любите вы её?
Солдат вошел в большую обеденную залу. Света здесь было немного, потолки черны, закопчены, столы и лавки старые, тяжелые. На одном из столов лежали большие листы, на них были планы и чертежи. Рядом сидел немолодой уже монах, на его груди, на простой веревке, висел деревянный крест. Монах был почти лыс, он встал, улыбнулся, сделал шаг на встречу. Совсем не стариковские глаза глядели на солдата, пытливые и внимательные. Монах подал руку, Волков коротко поклонился, взял руку монаха и поцеловал.
— Очень. Мне в вашем доме все нравится, — отвечал солдат.
— И как же мне тебя забрать, за воровство крепостных и повесить могут.
— Ну, что ж, хорошо, господин. Сейчас поеду.
— Да нет, конечно. Позолоченные. Пошлете своего холопа в Вильбург, хотя можно и в Байренгоф. У любого хорошего оружейника они найдутся.