А народ глядел на это бесчестье и надругательство и с отвращением и с презрительным ехидством мол: и поделом ей.
— Ладно, давайте, — произнёс барон, беря бумагу в руки.
Наконец он смог расстегнуть горжет и принялся за наплечник. Парень пыхтел, дело не двигалось.
— Почему же? Видел. Почти самых главных еретиков.
— Сходи за арбалетом и оружие себе возьми. А потом в конюшню, оседлай себе лошадь. Ну, а вам, господин Крутец, сегодня в помощь вам дам этого умного монаха.
Солдат дважды перечитал письмо, а потом уставился на слугу госпожи Анны с некоторым недоумением.