Всё. Домой. А то рука отсохла козырять встречным военным на этой улице Горького.
— Давно пора, — откликнулся политрук. — Меня на фронте ждут.
— Рентген показал у вас странное затемнение между полушариями мозга. — Спокойно, как на лекции, разъяснял мне председатель комиссии диввоенврач Левит. Главный хирург Московского военного округа, как меня заранее предупредили. — А голова орган тёмный, во многом еще неизученный, несмотря на целый исследовательский Институт мозга в нашей академии. Что с вами может произойти в следующую минуту, ни один врач не возьмётся предсказать. Вы можете служить. Даже в действующей армии. Но на земле. Водить сложную технику вам противопоказано. Единственное, что мы можем для вас сделать, уважая ваш статус Героя Советского Союза, это провести ещё одну экспертизу через год. Согласны?
Дурдом! А внутренний голос еще и подкалывает, что дурдом-то, как дурдом, образцово-показательный, между прочим. Имени Клары Цеткин, как водится. А буду дурковать, то окажусь уже в самой настоящей психушке. С решетками на окнах и здоровенными санитарами шуток не понимающих. Оно мне надо?
Столяр что-то стругает. Ему первое задание — стол для макета.
— Товарищ Ананидзе в Новогоднюю ночь, когда товарища Фрейдсона унесли в морг, произвел выемку его личных вещей в палате. Я считаю, что прежде чем отбывать административное наказание он обязан их вернуть законному владельцу.